Павел Гушинец - Годы в белом халате

Петрова с Сидоровым осудили и отправили в дисбат.

Через полгода случился второй инцидент. Один из солдат молодого пополнения повесился в сушилке, захлестнув ремень за батарею. Батарея оказалась советской, вес бойца выдержала, а вот ремень, к счастью, оказался современного производства, поэтому лопнул. Солдат с грохотом свалился на пол, где его и повязал подоспевший дежурный.

Опять расследование. На вопрос – отчего тебе жить надоело, – солдат начинает размазывать по лицу слезы и сопли. Мол, обижают, унижают.

На вопрос – кто конкретно – солдат мямлит что-то нечленораздельное. На всякий случай взяты на заметку все пять дембелей. Дембеля после случая с Петровым и Сидоровым в ужасе. Они отрицают любые намёки на неуставняк. Никто молодого и пальцем не трогал!

Наконец старому замполиту удалось расколоть суицид-ника. Оказывается, его бросила девушка! На выпускном в школе они поцеловались, а спустя три месяца отношений парня забрали в армию. Она, конечно, обещала его ждать. Ещё через два месяца написала письмо.

Видел я это письмо. Начинается классически: «Прости солдат…»

(Отступление:

– Девушки, б…ть, кто вас учит писать такие письма! Ну приехала бы, поговорила с человеком: так мол и так, разлюбила, прости, классный ты парень, но не судьба. Так нет же, надо начитаться женских форумов и написать такую херню, чтоб человек в петлю полез. Солдату и так в армии не сахар, а тут ещё и вы со своими письмами!)

Когда же суицидника спросили – чего ж он в таком случае в причинах своего поступка указал неуставные взаимоотношения, тот ответил, что постеснялся рассказывать, что вешался из-за девки. А из-за дедовщины как-то солиднее, что ли. О том, чем грозит его признание дембелям, солдат как-то не подумал.

А вот совершенно другая история. В нашей части служил сержант Иванов. Приехал Иванов из какой-то деревни, был человеком добродушным, простоватым, но исполнительным. В армии Иванов чувствовал себя как рыба в воде. Кормят, спать можно до 6 утра, вода горячая есть, унитаз чистый. Иванов всерьёз подумывал о контракте, и грезились ему погоны прапорщика.

И вот как-то стоит Иванов в карауле, о контракте мечтает. Лето, жара, пить хочется. А тут пробегает по каким-то солдатским делам боец нового призыва. Неделя в армии – форма мешком сидит. Иванов обращается к нему:

– Сударь, не соблаговолите ли вы принести страждущему стакан воды, если вас, конечно, не затруднит?

Напоминаю, Иванов был парень из деревни, поэтому просьба, скорее всего, прозвучала чуть попроще и грубее. Боец сослуживцу в просьбе не отказал. Но, забежав в казарму, достал из кармана мобильный телефон и позвонил МАМЕ. Мол, меня тут деды прессуют. Мама оказалась женщиной деятельной, начала обрывать телефоны и электронную почту Министерству обороны и лично президенту.

Иванов стакана воды не дождался, достоял свой караул, мучаясь от жажды, а инцидент с мимо пробегавшим бойцом по простоте душевной забыл. Каково же было его удивление, когда через два дня в часть прибыла высокая комиссия в составе полковников и подполковников для расследования «случая неуставных взаимоотношений» со стороны сержанта Иванова.

Месяц вся часть стояла на ушах. Иванова таскали на допросы, грозили дисбатом, лишили звания сержанта. Ему ещё повезло, что офицеры его подразделения как один встали на защиту бойца, которого они всё время службы знали как дисциплинированного солдата, и в мыслях не допускавшего неуставных взаимоотношений. В итоге оправдали Иванова, но о дальнейшей службе, о карьере прапорщика ему пришлось забыть.

Что же молодой боец, позвонивший маме? В течение всего года службы этот тип отравлял жизнь окружающим. Несамостоятельный, неаккуратный, слабый физически и морально. Он вечно кляузничал офицерам и звонил маме. Мама, к слову, приезжала каждые выходные и подкармливала дитятко.

С 1986 года прошло более тридцати лет, и мы стали как-то забывать об опасности малых доз радиации. Причём забыли не только граждане, далёкие от физики и медицины, но и специалисты. В своих постоянных командировках по стране я бываю на территориях с ограниченным допуском после аварии и вижу, как туда возвращается жизнь. Как колхозные стада пасутся на полях прямо под столбами с предупреждением о радиационном заражении. Как в эвакуированных деревнях появляются люди.

Может быть, это выбор переселенцев. Кто-то не устроился на новом месте, кто-то захотел вернуться к могилам предков. Но есть определённый контингент, который никто не спрашивает. Это военные. Особенно пограничники. Вот про одну пограничную часть, точнее про её врача, с которым мы когда-то учились, и пойдёт сегодняшний рассказ.