Марина Стекольникова - Маленькая семейная комедия

– Присаживайтесь, – предложила Татьяна. – Рассказывайте.

– Что рассказывать? – неожиданно тоненьким голоском спросила мадам.

– О здоровье.

– О здоровье? Я здорова! И не сошла с ума. Можете убедиться. Там, – мадам показала рукой на пачку принесённых бумажек, – справки.

– Тогда зачем же вы пришли? – вылезла с вопросом Люся. Татьяна ждала ответа, но то, что они увидели через пару секунд, превзошло все ожидания.

Пациентка осторожно сняла платок. Татьяна обомлела. Сначала ей показалось, что у женщины оригинальная причёска, в следующую минуту она обратила внимание, что волосы торчат странными клочками, а ещё через пару мгновений она увидела… «Нет, ерунда, не может быть, – подумала Татьяна. – У меня галлюцинации».

– Ма-моч-ки мои! – не удержалась Люся. Она тоже увидела.

Врач и медсестра переглянулись, пытаясь удостовериться, что им не мерещится то, на что они смотрят, а мадам с мученическим выражением лица пропищала одно слово – «вот». На макушке страдалицы, непонятно каким образом, держалась настоящая, живая кошка. Оказавшись на свету, кошка издала жалобный мяв, но не пошевелилась. Когда к Татьяне вернулся дар речи, она смогла задать только один вопрос – как? На самом деле, первое, о чём она хотела спросить, не артистка ли перед ней из театра Куклачёва. Но она подавила свой порыв. Где Куклачёв и где Петербург. Посмотрев в карточку, любезно поданную Люсей, Татьяна, глядя на бедное животное, намертво вцепившееся в волосы своей жертвы, сочувственно обратилась к мадам:

– Ядвига Карловна, как это случилось? Почему вы не можете её снять?

Ядвига Карловна, до сих пор державшаяся внешне спокойно, вдруг разрыдалась. Сквозь всхлипывания и протяжные вздохи, подкреплённые кошачьим урчанием и мяуканьем, она поведала фантастическую историю. При внушительной фигуре и решительном, бойцовском характере она оказалась, по собственным словам, ходячим несчастьем. С ней постоянно случались какие-то происшествия, комические и трагические, она умудрялась попадать в ситуации, которые и вообразить было трудно. Но то, что с ней приключилось несколько часов назад, не шло ни в какое сравнение с предыдущим печальным опытом.

Ядвига Карловна Ольшевская была ответственным работником. Без малого тридцать лет она возглавляла районный комитет по организации досуга молодёжи. Делом своим она занималась с удовольствием, у подчинённых пользовалась уважением, а у некоторых представителей подведомственной молодёжи даже любовью. К её «карме» все относились с сочувствием, правда, иногда беззлобно подшучивали, сравнивая с известным персонажем Пьера Ришара. На работу Ольшевская никогда не опаздывала. Вот и сегодня утром она вышла из дома вовремя, рассчитав, что успеет перед работой заскочить в хозяйственный магазин за стиральным порошком, который уже неделю забывала купить. В этом месте рассказа Татьяна вспомнила о куче невыглаженного белья, ожидавшей, когда до неё дойдут руки хозяйки. Гладить Татьяна, мягко говоря, не любила и всячески оттягивала неприятный момент. Но она быстро отогнала ненужные мысли, тем более, что рассказ мадам медленно, но верно приближался к кульминации. Купить порошок ей, видно, была не судьба. Над входом в магазин пара хмурых узбеков, стоя в строительной люльке, нехотя штукатурила фасад. Под ногами у них «толпились» пластиковые банки и канистры разных размеров со всякими смесями, растворами и красками. Ядвига Карловна ещё издалека заметила, что люлька висит неровно, но не придала этому значения, о чём вскоре очень пожалела. Уже взявшись за ручку магазинной двери, она услышала громкий скрип, скрежет, забористый мат на русском языке со среднеазиатским акцентом, а вслед за чередой звуков ощутила удар по голове. Удар пришёлся по касательной и большого вреда здоровью не причинил, но из упавшей ёмкости на её макушку вылилась какая-то тягучая жидкость, очень похожая на канцелярский клей. Ядвига Карловна охнула и подняла глаза – над ней раскачивалось проклятое приспособление, а проклятые маляры-штукатуры, или как они там называются, пытались одной рукой держаться за тросы, а другой спасти от падения свои орудия труда. Ольшевская не стала дожидаться окончания спектакля. Она поспешила домой отмывать волосы, костеря на чём свет стоит идиотов, пренебрегающих техникой безопасности. При этом она не забыла вытащить мобильный телефон и сообщить своему заместителю, что придёт позже. Субстанция лежала на голове, как студень, слегка колыхалась, не проливаясь. Ядвиге Карловне казалось, что это медуза. Медуз она боялась до умопомрачения, поэтому трогать невесть что не стала, надеясь просто смыть дрожащую гадость водой. Войдя в свой подъезд, она остановилась перевести дыхание перед трудным подъёмом на третий этаж. Лифта в доме не было. Идти пешком по лестнице, хотя и широкой, с удобными невысокими ступенями, грузной женщине было тяжело. Только она дотронулась до перил, чтобы сделать первый шаг, как где-то наверху раздался хлопок. Ольшевской показалось, что кто-то захлопнул чердачный люк. «Опять замок сорвали,– подумала она. – Бомжи, наверное. Безобразие. Надо обязательно сказать домоуправу, чтобы…». Закончить мысль бедняга не успела – второй раз за утро почувствовала удар по голове и последовавшую за ним неприятную тяжесть там, где покоилась строительная «медуза». Не упала она только потому, что крепко держалась за перила. «А говорят, что снаряд дважды в одно место не попадает», – простонала про себя Ядвига Карловна, набралась храбрости и потрогала нечто, приземлившееся ей на темечко. Нечто было мягким и тёплым. От прикосновения Ольшевской оно издало утробный звук и воткнуло в кожу что-то острое. Несчастная женщина попыталась удалить самозванца с головы. Не получилось. Тварь держалась крепко. Тогда она собрала волю в кулак и без остановок, по возможности быстро дошла до квартиры, где первым делом бросилась к большому, в человеческий рост зеркалу, занимавшему половину прихожей. То, что она увидела, ей совсем не понравилось. В ореоле растрёпанных волос, которые так недавно были собраны в элегантную причёску, лежала небольшая, но увесистая кошка с испуганными глазами. Кошка периодически выпускала когти, прокалывая тонкую кожу надо лбом. Ольшевская заметила капельку крови там, где должна была быть чёлка. Ей стало дурно. Кошка явно не собиралась покидать насиженное место. Ядвигу Карловну такое положение вещей не устраивало, она взялась за непрошеную гостью двумя руками и потянула вверх. Кошка не сдвинулась ни на миллиметр, зато ушибленное место наполнила острая боль. Зверюга намертво приклеилась к той дряни, что пролили безрукие штукатуры. Ядвига Карловна осознала, что если она будет продолжать попытки избавиться от животного механическим путём, то рискует остаться без скальпа. Но что же делать? Она подумала, глядя на себя в зеркало – кошка в это время вела себя спокойно – и решила попробовать смыть всё вместе под краном. Однако стоило ей наклониться над раковиной, как тварь на голове снова выпустила когти и зарычала. Кроме того, наклонное положение усилило натяжение волос, что привело к новой волне боли. Ядвига Карловна ещё подумала, взяла с плиты чайник – хорошо, что вода в нём успела остыть – и стала лить воду под кошку. Добилась она только того, что промочила платье. На голове ничего не изменилось. Вода, увы, не смогла растворить «медузу». Волосы спутались окончательно, частично прилипнув к спине животного. «Господи! За что мне это! – воскликнула Ольшевская. – Вразуми! Что мне делать?!». Ответа она не получила. Тогда она додумалась обратиться в поликлинику, обмотала голову платком, чтобы не смущать прохожих, и полная надежд отправилась на приём. Кошка сидела тихо, не шевелясь, наверное, смирившись со своей участью. Районная поликлиника была ближе к её дому, но опытная Ядвига Карловна предпочла ей ведомственную в расчёте на более внимательное отношение со стороны медперсонала и умение этого персонала хранить секреты. Ей вовсе не хотелось, чтобы по округе поползли слухи о сумасшедшей тётке с кошкой на голове вместо шапки.