Константин Чубич - Золотой козленок

Лена издевательски улыбнулась:

− Я надеюсь, тебя это не обременяет?

− Увы, я дитя природы. Странник. Живу милостию божией.

− Кого бог подаст?! − Лена хихикнула, положив руку на ногу собеседника. − Ничего, какие твои годы. Заведёшь себе крестьянку. Та заведёт тебе кур, гусей и кроликов… − она улыбнулась, по-видимому, представив себе это.

− Живёт, как истинный мудрец, капусту садит, как Гораций, разводит уток и гусей и учит азбуке детей (А. Пушкин).

Лена потикала пальчиком:

− Детей я бы тебе не доверила. Боюсь, ты научишь их не только азбуке.

Она засмеялась звонко и заразительно, нарушая патриархальный уклад Шуваловского кладбища, впрочем, вряд ли доставляя неудобства его постояльцам.

Вскоре, расправившись с шашлыком и настойкой, захмелевшая под её воздействием молодая женщина зашвырнула порожнюю бутылку в озеро, подчёркивая менталитет широкой незатейливой открытой русской души.

…Обратно молодые люди возвращались по тропинке вдоль озера, в зарослях буйствующей от изобилия влаги растительности. Дорогу преградил ручей, у излучины к озеру, в самом узком месте осёдланный берёзовыми, уложенными в ряд жёрдочками.

Спутница остановилась, театрально взмахнула рукой, отчего высыпавшиеся с берега в мутную жижу лягушки принялись любопытно взирать на нарушителей спокойствия.

− Графиня желает быть перенесённой на руках!

Жульдя-Бандя, сознавая, что капризы женщины неисповедимы, остановился, не выказывая особого желания прислуживать новоявленной дворянке:

− Я − странствующий рыцарь печального образа, а не рикша, − он обозначил себя рукой, отобразив на лице присущие рыцарям храбрость и самоотверженность, хотя к печальному образу недоставало немного грусти.

− Ты хам, Веня, а не рыцарь печального образа! − торжественно заключила графиня, коготком указующего перста ужалив его в руку.

− Я − хам?!

− Ты хуже хама. Ты не можешь найти в себе мужество перенести бедную женщину… одним словом − ты не мужчина, Веня!

− Я − не мужчина?! Это я-то не мужчина?! − Жульдя-Бандя выказал удивление такой силы, будто его обвинили в антисемитизме или того хуже − измене Родине, хотя та давным-давно похоронила своих верных сынов и изменять ей стало делом вполне привычным и обыденным.

− Да, ты! − художница тонким длинным пальчиком опять «ужалила» собутыльника.

Тот угрожающе опустил бегунок молнии до средины, наблюдая за реакцией своей новой знакомой, наивно полагая увидеть лёгкое оцепенение в её глазах. Та оставила на лице печать пренебрежительно-язвительной улыбки.

− И это всё, чем ты можешь подтвердить свою принадлежность к мужскому полу?!

Теперь оцепенение охватило номинанта на столь высокое звание. Жульдя-Бандя впервые был столь дерзок с представительницей нежной половины, но дерзость спутницы, под воздействием приторно-сладкой сливовой наливки, превосходила многократно, заставляя его задуматься, дабы не стать посмешищем в её глазах.

− И этим, Веня, ты решил испугать такое робкое невинное создание?! − продолжала издеваться Лена, играя хитрыми искрящимися глазками.

Задетый за живое странствующий бабник разверз ширинку окончательно, внимательно следя за реакцией женщины, в надежде обнаружить неподдельный интерес в её глазах.

Та же, оставив на лице признак полного равнодушия, стала дышать с волнением школьницы, объясняющей на уроке биологии принцип зачатия ребёнка. Она распрямила сжатый в кулачке указательный пальчик, повелительно опустив его вниз.

Жульдя-Бандя приспустил трусы спереди, приобнажив интимное место, с нетерпением дожидаясь дальнейших указаний. Пальчик троекратно начертал в воздухе вертикальную линию, окончательно утвердившись в нижнем положении, повелевая продолжить начатое.

Нависшая тишина придавала действию сексуальности и соблазна. Пригорюнившиеся было от вторжения приматов на свою вотчину лягушки, не чуя опасности, стали осторожно поквакивать, придавая сюжету античности и гармонии с природой.

Жульдя-Бандя эротично крутнул задком, затем в обратном направлении, как это делают стриптизёры в ночных клубах. Спустил трусы до колен, совершая тазом до боли знакомые движения, сотрясая пока не представляющим никакой опасности членом.

Зрительница ловко схватила его, остановив головокружительные пируэты. Сжала несколько раз, потеребила, щёлкнула ноготком по блестящей, как зрелый баклажан, головке.