Константин Чубич - Золотой козленок

Жульдя-Бандя последнее принял в заслугу своей обаятельности и остроумию, хотя та потчевала этим всех без исключения, даже подруг, меняя только окончания.

− Просто я предпочитаю продукты в чистом виде.

Собеседник недоуменно развёл руки, опустив края губ, отчего казалось, что он вот-вот заплачет:

− Я не встречал ни одного дурака, предпочитающего грязные продукты.

− Посмотрись в зеркало и одного встретишь наверняка, − художница засмеялась так пронзительно, что рядом с памятником великому поэту это расценивалось в высшей степени еретиканством. − Запомни! − она навеяла на себя прокурорской строгости, хотя губы предательски излучали оптимизм. − Наши предки питались мясом, овощами и корнеплодами, − она коготком указательного пальца ткнула потенциального дурака в грудь, − и жили долго и счастливо, а твои любимые колбаса, копчёный окорок, супы, борщи − это корм, а не еда. Кстати, немцы, − Лена придала пальцу восклицательное положение, что предполагало серьёзное сему подтверждение, − называют борщ «швайнэссен» − свинячий корм!..

− Да, но в итоге всё это обретает одну и ту же субстанцию, − попытался оспорить утверждение художницы Жульдя-Бандя.

− Не спорь со мной! − вынесла суровый приговор оппонентка, оставляя право своей сомнительной гипотезе властвовать над очевидным.

− Женщина всегда права, − не стал оппонировать Жульдя-Бандя в надежде в последующем получить бонусы за сотрудничество.

− Вот именно, − охотно согласилась одна из ярких её представительниц.

− За исключением, когда прав всё же мужчина.

Ворона каркнула, в очередной раз напоминая глупым приматам о себе и о пустом желудке.

Жульдя-Бандя тотчас отреагировал.

− Ворона не способна научить вокалу канарейку или соловья, зато вполне способна выступить в качестве музыкального критика.

− Веня, а как ты относишься к покойникам?

Веня оказался не готов к ответу на столь интимный вопрос и, в безнадёжной попытке нейтрализовать возникшее смятение, пожав плечами, вывернул ладони:

− Я, собственно… особой любви не испытываю. Думаю, не хуже, чем они ко мне, − он хихикнул, предопределяя помыслы своей очередной пассии. − А ты хочешь пригласить своего знакомого покойника на уик-энд? Я буду ревновать! − предупредил ветреный повеса, растянув губы.

Женщина с жалостливым сочувствием посмотрела в родниковые очи собеседника:

− Нет, Веня, ты никогда не станешь художником!

Тот утвердительно кивнул, готовый пожизненно носить этот крест. Впрочем, он уже нёс бремя странствующего философа, которое его, однако, нисколько не обременяло.

− Приглашаешь обаятельную молодую женщину, − она начертала в воздухе женский профиль, в котором ни молодости, ни обаяния не усматривалось, − в прокуренное кафе, − она сморщила носик, обозначив это. − Короче, Веня, мы едем в Озерки. Там такая красотища! Я на прошлой неделе писала там пейзаж… единственное, − Лена виновато подвернула нижнюю губу, − рядом кладбище, но если…

− Никаких «если». Ради такой красивой женщины я готов даже на кладбище…

Художница, хитро улыбаясь, погрозила пальчиком, подразумевая, что тот готов на большее, на что может рассчитывать. Беззаботная парочка остановила старенький «мерседес», который резво помчал по Литейному мосту в северном направлении.

− Уютный саркофаг, − пассажир дружески похлопал по передней панели.

Водитель улыбнулся, впервые услышав о своём кормильце столь лестную оценку. На перекрёстке Выборгского шоссе и Софийской улицы молодые люди сошли возле огромного двухкупольного шатра, в котором предприимчивые азиаты устроили узбекскую кухню.

− Салам алейкум! − поприветствовал Жульдя-Бандя высокую узбечку в пёстром шёлковом куйлаке, шароварах и тюбетейке, которая, тёплой восточной улыбкой встретив посетителей, пригласила за столик. − Рахмат, нам с собою… шашлычка… − узбечка растаяла, услышав родную речь.

Спутница, не скрывая удивления, посмотрела на своего нового знакомого.

− Баранинки… по две порции, − для подтверждения Лена выкинула указательный и средний пальцы, будто общалась с китаянкой, − только нежирной… и без лука.

На выходе Жульдя-Бандя с джентльменской обходительностью приобнял спутницу за талию. Рука будто случайно скользнула вниз, посягая на суверенитет правой ягодицы, за что он получил лёгкое порицание взглядом.