Василь Ткачев - На всё село один мужик (сборник)

– Нету его больше, нету!

Егор вздохнул:

– Понятно… Вот и мать твоя, Полина, такой была – строптивой.

– Ну так что?

– Эх, Анька, Анька, пулемётчица ты моя синеглазая!.. Вот была бы помоложе, нарвал бы я крапивы… да так отхлестал бы – на всю жизнь!.. Такого мужа лишилась!

– Это сугубо наши личные дела.

– «Сугубо»… А папка поезжай сказки рассказывай…

– Он изменяет мне, если знать хочешь!.. За каждой юбкой бегает.

– Мой Шарик тоже за каждой машиной бегает… Но это еще не значит, что он ее догоняет и садится за руль…

– Пап, успокойся ты, не нервничай.

– Ну, поеду я к тебе в город, стану сказочником, а ты на следующий день нового Леонида приведешь – а меня куда?

– Да хватит места. У нас же две комнаты.

Егор хмыкнул:

– Как же – хоромы!..

– В тесноте не в обиде.

– Да и погоди ты, погоди. Не забегай вперед, не держи аллюр. А за то время, что я буду в городе, тут, в Шкирдюках, хата моя развалится, колодец грязью заплывёт… стоит не пожить всего ничего… и прощай, хата!.. Ну, что молчишь?

– Уезжают же отцы и матери других и ничего – живут.

– Они живут, а гнездо помирает… прахом идет… ветер по полям разносит…

– Ты что, пап, собрался сто лет жить?

– Сколько отведено мне, столько и продержусь…

– Прости, не подумала, сказала…

– Слово улетело – и ладно. Не вернешь. Не поеду я, Аня. И не упрашивай. Решай свои дела сама. Сама, как говорят, кашку состряпала, сама и кушай. Да и не привыкну я к городской жизни!.. Тем более, что назревают в моей жизни перемены… Да! А сколько же лет Веронике, что она без сказок не может? Она же, поди, взрослая девка?

– Какая она взрослая? Ребенок! Без меня ни шагу!

– В семье, где женщина давит на газ, а мужчина – на тормоз, сцеплением могут стать только дети.

– Понимаю, понимаю…

– Понимай как хочешь. Я, доченька, когда один остался, и на чарку налег было, но вовремя остепенился, пришел в себя… Взял себя в руки. Выпиваю. Не без того. Но меру знаю. Научила жизнь знать меру…

Анька вдруг заметила косу, что висела на стене, поинтересовалась:

– А косу зачем в комнате держишь?

– Так это не моя.

– Понятно. Женщин все обслуживаешь? Да замучают они тебя.

– Да нет. Тут другая ситуация… Хотя и женщинам помогаю – кто ж, если не я? Как-то… ночью… или под утро уже… смерть ко мне явилась с косой… Собирайся, говорит, хватит небо коптить… Ну я и врезал ей тогда так, что она и косу забыла… чертовка!..

– Что, серьезно?

– Как видишь – жив… Курить совсем бросил. Раз и навсегда. Как отрезал.

– Вот что курить бросил – молодец, папа! – Анька достала сигарету, зажигалку; хотела закурить, однако не решилась.

– Так возьми с меня пример. За ним далеко ходить не надо.

– Ладно, подумаю… Но ты не беспокойся: я не буду воздух портить в комнате – выйду на улицу. Там, думаю, мне Бог простит…

– Бог, говоришь, простит?

– Бог. Бог… Если он есть.

– Как-то мне сон приснился… вроде бы сплю и не сплю… как живой сон… Как будто пришел к Павловне, она меня за стол усадила… Графинчик поставила с водкой… налила мне рюмку… А я долго до этого не пил… И думаю себе: а что будет, если одну рюмку выпью? Бог, думаю, простит… Выпил и потерял сознание… и вижу, будто бы душа моя от тела отделилась и летает сама собой… А тело лежит такое тяжелое, как тонну весит… И когда моя душа прилетела к Богу, Бог положил душу на ладонь и говорит: вот видишь, Егор, сколько душа твоя места занимает, а всё остальное оболочка… Он и еще что-то говорил… когда проснулся – не вспомнил… Но только я понял одно: он, Бог, мог сделать со мной всё, что угодно… что захотел бы…

Павловна возилась во дворе с полевыми цветами. Придирчиво перебрала их, затем поставила букет в вазон. Как раз в это время прибежала Окрошка.

– Дайте мёда – я отравлюсь, а колбасы – повешусь, – по ее виду можно было сразу догадаться, что она хочет сказать что-то важное. – Новость в наших Шкирдюках! Не слыхала?

– Что ещё за новость?

– А догадайся!

– УЗИ показало: будет свадьба? Да?

Окрошка плюхнулась на табуретку:

– Да ну тебя! Без Егора остаёмся.

– Как?

– А вот так. Всему когда-нибудь приходит конец…

– Не похоже, чтобы помер…

– Для нас – и умер. В город уматывает.

– Насовсем?

– А то как же!

– Не говорил… Не собирался вроде бы…

– Это в цирк можно поехать и вернуться, а он насовсем.

– Не дури, Лизка.

– Да выдь глянь, машина перед носом у тебя стоит, а ты и не видишь… и не слышишь…