Анатолий Шинкин - Любовь – это да!

Клев принес возбуждение и смыл меланхолию. Витек метался от Вовкиных лесок к моим, встречая наших рыб завистливым взглядом: его насторожки оставались неподвижными.

–– Колян, я вот сюда свою переставлю? – Витек переносит одну из закидушек, забрасывает и цепляет мою леску.

Ругнувшись, ухожу с ней на Витькино место, поклевка следует почти сразу, и на берегу оказывается небольшой, грамм на пятьсот, налим. Угрызаясь совестью от нетоварищеского поведения пытаюсь незаметно откинуть его к рюкзакам. Краем глаза вижу Вовчика. Смущенно потупясь, пряча от Витька глаза, он пытается достать из крупной рыбины глубоко заглоченный крючок.

Витек сидит над крайней лесой, неподвижно смотрит на мигалку и нервно, глубоко затягиваясь, курит.

Нам очень неудобно перед Витькой за свою удачу и, как только его насторожка сдвинулась с места, заорали в один голос:

–– Витек! Иди! Твоя! Клюет!

Витек поднял голову, медля и не веря, потом двумя прыжками перескочил пятиметровое пространство, наклонился и нежно захватил пальцами леску.

Мы, все бросив, толклись рядом.

–– Подожди, не подсекай.

–– Сейчас, он распробует.

–– Давай!

Витек дернул и равномерно потащил. На другом конце лесы налим попытался пойти в сторону, но Витек потянул быстрее, и скоро притянул рыбу под берег. Налим переворачивался, крутился, белея брюхом.

–– Не стой, вытаскивай!

–– Не могу: боюсь, уйдет. Пусть Вовчик.

–– Сам тащи.

–– Вовчик!

Вовчик перехватил леску и начал поднимать из воды налима, а Витек потер друг о друга ладони и сказал:

–– Вот оно шастье мое!

Эпилог: Это был единственный налим, которому посчастливилось сорваться с крючка в эту ночь, а фраза "Вот оно шастье мое!!!" стала крылатой. Жители Поселка долго повторяли ее по поводу и без.

ПО-РОДСТВЕННОМУ

К друзьям приехал тесть с "большой земли". Из развлечений в поселке только рыбалка, туда родственника и повезли.

Я на моторе, веду лодку среди поросших кедрачом невысоких берегов; а друг Витя истории о медведях тестю рассказывает не умолкая. И в каждом рассказе косолапые клыкастые монстры рвут охотников и рыбаков на части, скальпы снимают, ломают руки-ноги; жрут без зазрения, предварительно дав протухнуть под солнцем на специально выбранной полянке. Смеюсь про себя, но молчу.

Начали рыбачить. Я с тестем у лодки, а Виктор подальше ушел. Через некоторое время тесть забеспокоился: "Пойду, Витьку проверю".

Через пять минут за спиной затрещал раздвигающийся, ломающийся тальник. Бешено трещал раздавливаемый сушняк. Через кусты заполошно ломился Витькин тесть. Шел бочком, но запахом сшибал с ног напрямую.

Оказывается, Витька, увидев идущего к нему тестя, спрятался за кустом и зарычал очень грозно, чем и спровоцировал у родственника "медвежью болезнь".

Счастье рядом

До старта оставалось десяток минут. Я курил, стряхивая пепел, в приоткрытый иллюминатор грузопассажирского «Протона». За спиной ребята торопливо осваивались в жилом отсеке корабля, накрывали столик, торопясь выпить «за отъезд». Строго говоря, по этому поводу крепко выпили уже вчера, а сегодня у всей бригады «горели трубы», и требовалось опохмелиться, пока ракета не взлетела, не вышла на первую космическую скорость, и пока невесомость не стала помехой в употреблении спиртосодержащей жидкости.

Внизу, у подножия космического корабля черными тараканами суетились техники обслуги, что-то неразборчивое орал, с трудом ворочая лысой башкой на толстой короткой шее генерал-лейтенант космических войск. Не знаю, в чью «умную» голову пришла идея срубить на удаленной космической станции баньку из липы без единого гвоздя, но «подписал» нашу бригаду на невиданную «шабашку» именно этот толстомордый пупырь.

В строительстве "рулит" прогресс. Электрорубанки, электропилы, лобзики, дрели – свели творчество плотника до обычного ремесла, а всего-то сотню лет назад русский мужик стеснялся в руки ножовку взять, управляясь остро отточенным, идеально подогнанным по руке топором. Мы ребята консервативные. В арсенале бурав – дырки сверлить, долото – пазы долбить, двуручная пила, – чисто, для блезира, и бритвенной остроты топоры.

Наша бригада шабашников: Витька-Рыжий, Колька-Фиксатый, дед Васильич и я отделывала лесом дачку генерал-лейтенанта – скромное трехэтажное сооружение на двух гектарах – деревом под русскую старину. Среди прочего «обшили» парную липовым тесом, которого, по русскому обыкновению, не хватило, и заднюю стену пришлось «забрать» сосновой «вагонкой». Парная наполнилась хвойным духом, и генерал радостно задышал: