Олег Соловов - Жирик - История не одной жизни. Повесть о настоящей собаке

Я был полностью согласен с Наставником по поводу пьянства, но сказанное им по поводу секса отнюдь не запало мне в душу. Но, Наставник – это как хозяин, даже, наверное, больше, перечить ему не положено, и я смиренно поинтересовался, когда я смогу пройти требуемую подготовку с тем, чтобы трахаться богоугодным образом.

– Возможно, это и потребуется. Но не сейчас. – Мой вопрос не порадовал Наставника. – Сейчас для тебя важно узнать о своем прошлом и полностью восстановить навыки. Потом тебе предстоит ответственная работа. А дальше – посмотрим.

И я занялся просмотром фильма о своих прошлых жизнях.

Чау – одна из немногих собак ведущая происхождение непосредственно от волков. Я был членом небольшой волчьей стаи. Мы жили в стране почти всегда покрытой снегом. Чтобы обеспечить себя пропитанием стае постоянно приходилось преодолевать большие расстояния. На своих коротких, но мощных лапах мы неслись по сугробам в поисках добычи. Нападали на всякого, кого можно было съесть. Это могли быть зайцы, олени, всякая мелкая живность. Не боялись мы вступать в бой и с крупными хищниками. Здесь требовалась не просто сила и смелость. Белый медведь был крупнее и сильнее любого из нас. И для победы необходимо было проявить четкую организацию стаи, полную взаимовыручку, безусловное подчинение командам вожака. Слаженно атакуя, мы затравливали медведей, тюленей. Иногда заваливали даже мамонта. Некоторые из нас при этом погибали. Погибший переставал быть членом стаи и становился, если в этом была необходимость, просто едой. Когда добыча оказывалась крупной, все ели вдоволь. Если ее было мало – вспыхивали внутренние склоки в стае. Но при этом вожак по возможности следил за тем, чтобы сильные не объедали слабых. Ведь в следующей схватке именно их клыки могли дать нам решающий перевес. Если возможности наесться всем не было, то сытыми (и живыми) оказывались сильнейшие. Судьба улыбалась нам нечасто. Порой мы голодали месяцами. Умирали от истощения. И возродившись, вновь оставались голодными и неистовыми. И свободными. Мы были сами себе господа и хозяева.

Потом появились люди. Они пришли с юга. И принесли с собой охотничьи орудия, превосходящие наши клыки и когти. И стали охотиться на наших оленей и медведей. А их больше не стало. И тогда мы стали вымирать от голода. Реинкарнироваться многим волкам стало не в кого. С людьми пришли шакалы. Они сопровождали людей всюду, помогали охотиться, питались подачками с их стола. Они были рабами людей, но при этом имели гарантированный прокорм. Мы презирали, ненавидели шакалов, но и завидовали им. Некоторые из нас преступали себя и шли служить человеку, как шакалы, за пайку еды. Несколько раз, умерев с голоду, после очередной реинкарнации, не удержался и я. Пошел служить к людям, как сейчас понимаю, променял свободу на регулярную кормежку.

Тела шакалов оказались пригодными как к совокуплению с волками, так и для реинкарнации волчьих душ. Генетика волка была сильнее и собака чау–чау оказалась более похожей на волка, чем на шакала. Души умерших и возрождавшихся волков также оказались сильнее шакальих и без особого труда вытесняли их из тел щенков. Так и получились первые чау–чау – результат смешения шакала и волка, собака с волчьей душой, почти добровольно пришедшая служить человеку. Внешне чау–чау больше походили на волков – они были очень крупными собаками, обладали густой длинной рыжей шерстью, короткой мордой, мощными клыками, стоящим трубой хвостом, черной пастью и черным языком. При том волчья карма не отпускала нас. Творя зло и смерть, будучи волками, мы, и переродившись в собак, остались такими же. Чау–чау получились злобными, агрессивными, дерзкими собаками. Но один раз, продавшись за похлебку, мы признавали первенство человека и верно служили ему, ставшему хозяином. Служили не в пример лучше других собак, имевших не волчье, а шакалье происхождение. Нас использовали как следопытов и загонщиков дичи, охранников и охотников, как ездовых собак. За несколько мороженых рыбин мне приходилось порой целыми днями тянуть по глубокому снегу нарты с хозяином или пасти его домашних животных, охраняя их от ставшими врагами волков. И это притом, что охраняемые животные были для меня несравненно более желанной пищей, чем рыба. Жизнь не стала легче и лучше. Появилась лишь слабая стабильность. Я не мог сожалеть о своем выборе – столь сложные эмоции мне были тогда недоступны. Но я люто ненавидел своих бывших товарищей, не продавшихся человеку, и наши чувства были взаимными. И еще, по–прежнему, только с большей тоской, выл на луну.