Геннадий Генин - Охотничий «Декамерон»

Стояла жаркая погода золотой осени, и эти метки стали вскоре доступны для обоняния не только собачьим носам возможных конкурентов, но и человеческому носу. И первым владельцем такого носа оказался зам. по тылу комдива, который квалифицировал эти метки как «форменное безобразие». Соответственно прапорщику Ерофееву было сделано внушение и отдан приказ устранить это «разгильдяйство». Ерофеев тут же метнулся выполнять этот приказ и сразу же уяснил, что путей для его реализации немного – всего только два. Первый и самый легкий – смыть шампунем следы «противозаконной маркировки» с опор крыльца. Сделано. Остался второй – недопущение повторения этого злодейства.

Вот тут-то исполнение приказа несколько забуксовало, дело в том, что Дембель, по всей вероятности, считал присоединение здания склада к своей контролируемой территории очень удачным приобретением и ревностно заботился о своевременном размещении «маркеров» на здании. Однако Ерофеев, используя швабру и свое преимущество в должности, силе и авторитете, попытался вдолбить в голову пса мысль: «противиться мне это все равно, что играть с пираньями в водное поло – обязательно проиграешь». Тут он добился некоторого успеха и сделал невозможным псу заявить о контроле над этим участком, но только в течение времени нахождения прапорщика па своем служебном месте. Но Ерофееву нужно было отлучаться со склада по служебным

делам, на обед, отдых и для прочих дел. Дембель же пробегал мимо своего объекта повышенного внимания в течение всего дня многократно, и если обнаруживал отсутствие прапорщика, то тут же не мешкая ставил метку.

Однако Ерофеев вовремя вспомнил, что у него были умелые руки, а в комплекте к ним еще и умная голова. Через несколько часов напряженной мозговой деятельности он разработал и применил новый тактический прием.

Как я уже говорил, крышу над входом поддерживали две деревянные колонны, которые когда-то были окрашены натуральной олифой, а две ступени, ведущие к входной двери, оставались без какого-либо покрытия. Негодующий ум прапорщика придумал следующую безобидную деталь, которая должна была поставить перед неискушенным разумом Дембеля непреодолимую проблему: он собственноручно покрасил поддерживающие колонны нитроэмалью защитного цвета. По замыслу пес должен был отказаться от маркировки колонны, так как резкий запах ацетона заглушил бы любую метку и само это действо потеряло бы всякий смысл.

Действительно, через полчаса подбежавший Дембель попытался было взять анализ воздуха с поверхности одной из колонн, но тут же поперхнулся и в течение некоторого времени чихал, прочищая нос. Затем несколько секунд размышлял, а потом провел «ритуал отчуждения территории»… прямо на ступени крыльца! Такое развитие событий привело прапорщика в замешательство, но ненадолго.

Несмотря на приближавшийся вечер, Ерофеев, не пожалев эмали и своего свободного времени, покрасил ступени крыльца. «Ну вот, теперь метки ставить будет некуда», – подумал этот борец за справедливость и, отмыв руки от краски, пошел спать. На следующее утро Дембель, совершая «ритуальную» пробежку мимо склада, подбежал к деревянным опорам крыльца, ткнул в них носом и пришел к выводу, что, конечно, много посторонних запахов (ацетон еще не весь испарился), но по сравнению со ступенями возможные конкуренты наверняка обнаружат на поддерживающих колоннах его «заявку». Пес быстро поднял лапу и окропил опору тройной порцией (для надежности) «маркировочного материала». Все, круг замкнулся – теперь можно бесконечно красить, а Дембель будет легко обходить это препятствие!

Прапорщик Ерофеев по этому поводу впал в отчаянье и состояние близкое к депрессии. Даже на замечание своего земляка, долго не видавшего Ерофеева, что, дескать, он сильно загорел за это лето, прапорщик ответил:

– Это не загар, это я почернел от печали!

Сослуживцы все видели борьбу этих «титанов» и ее результат. Кто-то из коллег, считавший себя большим докой в кинологии, подсказал, что, дескать, надо клин клином вышибать и самому своей меткой заявить о контроле над этой территорией. По замыслу у противоборствующей стороны должно было создаться впечатление о том, чтоДембель опоздал и у этой территории появился более могущественный владелец.

Прапорщику ничего другого не оставалось, и он, немного поколебавшись, в сумерках (чтобы никто не видел) поставил свои «метки» в местах, где это делал обычно пес. Утром Ерофеев, несколько замаскировавшись, нетерпеливо и с нескрываемым злорадством ждал этого наглеца. Вскоре показался пес, осмотрелся и, не заметив Ерофеева, подбежал к опорам крыльца, обнюхал их. Было видно, что результат экспресс-анализа его несколько озадачил. Он вновь, более тщательно провел анализ всех запахов колонны крыльца. Из всего этого ароматного букета он выделил запах соперника и вынужден был признать – опоздал! Теперь эту территорию контролировал этот прапорщик, которого он одновременно и побаивался (манипуляции со шваброй), и уважал (военнослужащий). Дембель ограничился обнюхиванием и побежал дальше по маршруту. Ерофеев заслуженно ликовал. Он нашел надежный (как ему казалось) способ мирного выхода из проблемы, но фактически это был вход в еще большую проблему.