Ник Шурупов - Ярмарка тщеслОвия

Правда жизни – она прежде всего! Это было девизом и самого Илии Глазенапова. Лишь работая над третьим полотном, живописец порекомендовал своему герою снять галстук и предстать на будущей картине в расстёгнутой на верхнюю пуговицу сорочке. «Вы же знаете, мой дорогой друг, теперь даже президенты проводят так называемые встречи без галстуков, чтобы создать доверительную атмосферу», – сказал художник поэту. Но Иван Иваныч был непреклонен. «И не уговаривайте, многоуважаемый Илия Сергеич. Президенты, они меняются, а мы с вами остаёмся. Да посудите сами: он… стал-быть… поначалу рубашку расстегнёт, а там и до ширинки недалеко. Нет и нет! Это – не наше. Мы – другой закваски!..» Пришлось Глазенапову вновь создавать образ писателя в его обычном служебном «прикиде». Впрочем, художник давно уже сам не тратил время на второстепенное – облачение и антураж, этим занимались его подмалёвщики-ученики. Маэстро же сосредоточивался на главном – прорисовке лица, выражении глаз, дабы дать характер. На этот раз Иван Иваныч был изображён на фоне природы – родных берёзок, сельской околицы, бескрайней лесотундры: он как бы посещал свою малую родину, вспоминая былое и задумываясь о будущих свершениях. Само собой разумеется, и на этой картине поэт предстал перед нами на своих разлапистых таёжных лыжах, украшенных драгоценными камнями. Они сверкали, как настоящие, и некоторые посетители изостудии даже пытались, исключительно на память о шедевре, отколупнуть эти блескучие алмазики. Но безуспешно! То был обман зрения, а точнее – высочайшее мастерство реалистической кисти.

Самое удивительное началось позже, по завершении триптиха «Былое и думы Иван Иваныча Бухвостова». Художник Глазенапов неожиданно наотрез отказался от гонорара и передал свои творения в дар поэту. Кое-кто из недоброжелателей, не скроем, распускал свои чёрные языки, дескать, это какая же должна быть предоплата, если «наш Илия» отказался от оплаты? Но злопыхатели ошибались: Глазенапов сотворил свои полотна совершенно бескорыстно, в знак благодарности к мастеру рифмы.

И Лувр, и Третьяковка неоднократно пытались приобрести хотя бы один из трёх портретов Иван Иваныча, однако тот не принял чеков со многими нулями и оставил работы в своей собственной коллекции. Уже давно он вдохновенно и азартно собирал её, тратя последние деньги на то, что было так близко его широкой, как тайга, душе. Кстати говоря, в собрании Иван Иваныча даже в ту пору насчитывались уже сотни полотен известных и малоизвестных живописцев, коих он таким образом неустанно поддерживал – морально и материально. Ныне его коллекция, которую поэт намерен безвозмездно передать государству, значительно увеличилась, и, по образному выражению одного из авторов «Общака», Иван Иваныч станет «меценатом Третьяковым нашего времени». Наверняка в будущем, уверены мы, люди станут часами пропадать в Бухвостовке – новой Третьяковке, которую создаёт Иван Иваныч, не жалея сил и средств.

Всемирно известный ваятель Автандил Цинандали с одного погляда распознал в Иван Иваныче героя своей новой скульптурной композиции, – так поразила художника гордая фигура поэта.

Автандил Архимедович, щедрый и добродушный толстяк, вечный тамада на дружеских застольях, слыл непревзойдённым маэстро – по габаритам собственным, а также своих произведений.

Цинандали прогремел на всю вселенную своим бронзовым монументом «Император Пётр Великий прорубает окно в Европу». Исходного материала понадобилось столько, что отечественная промышленность не справилась с объёмами сырья: пришлось сделать крупный заказ на импортную бронзу. Мало того что фигура Петра получилась устрашающих размеров, так царь, во весь рост стоящий на палубе корабля, ещё и вздымал над головой преогромнейший топор, который, говорят, в ясную погоду было видно даже из Копенгагена – разумеется, с помощью мощного бинокля. Когда памятник устанавливали в русле Невы, едва не пострадало всё судоходство, потому как началось небывалое, со времён пушкинского «Медного всадника», наводнение. Река под объёмистою тяжестью бронзового шедевра вышла из берегов и хлынула на Дворцовую набережную, норовя унести с собой сотни интуристов, дожидающихся своей очереди в Эрмитаж. Комитет по Чрезвычайным происшествиям Санкт-Петербурга был вынужден запросить срочную подмогу из ближайших регионов. Совместными усилиями сотен спасателей удалось справиться с разбуженной человеком стихией. В конце концов русло Невы расширили и углубили, и теперь монумент, видный невооружённым глазом за десятки километров в округе, сделался визитной карточкой знаменитого города, ежегодно привлекая сюда тысячи и тысячи зарубежных гостей.