Джером Джером: Мальвина Бретонская

Доктор в эту историю так и не поверил, хотя утверждает, что она сильно переменила весь его взгляд на жизнь.

— Конечно, того, что было на самом деле, — того, что происходило у меня под носом, — продолжал Доктор, — я не оспариваю. Да и потом — случай с миссис Мэриголд. Признаю, что это было несчастьем, да и осталось им особенно для Мэриголда. Но само по себе это ничего не доказывает. Эти «пушистенькие», хихикающие женщины — частенько всего лишь шелуха, какую они сбрасывают с себя вместе с первой молодостью — и невозможно определить, что находится под ней. Что касается остальных, то здесь всё зиждется на простой научной основе. Идея «витала в воздухе», как мы говорим… мимолётное наитие. А когда оно выработалось, всё и кончилось. Что же до всего этого дуралейства, как в сказке про Джека и бобовое дерево…

С темнеющего нагорья донёсся голос заблудшей души. Он возвысился, начал стихать и замер вдали.

— Поющие камни, — пояснил Доктор, остановившись, чтобы снова набить себе трубку. — Попадаются в этих местах. Полости, образовавшиеся в ледниковый период. И всегда их слышно как раз в сумерки. Воздушный поток в результате резкого падения температуры. Вот так и возникают всякие такие идеи.

Зажегши трубку, Доктор зашагал дальше.

— Я не говорю, — продолжал Доктор, — что всё это случилось бы и без неё. Вне всякого сомнения, именно она создала необходимые психические условия. Это у неё было — что-то вроде атмосферы. Этот её причудливый архаичный французский… Король Артур и круглый стол, и Мерлин; они как бы воссоздали всё это. Плутовка — единственное объяснение. Но пока она на тебя смотрела — из этой своей загадочной отстранённости…

Предложения Доктор не довершил.

— Что же до старика Литтлчерри, — внезапно опять заговорил Доктор, — то ведь это его специальность — фольклор, оккультизм да прочий подобный вздор. Постучись вы к нему в дверь с истинной Спящей Красавицей на руках, так он лишь засуетится вокруг неё с подушечками да выразит надежду на то, что она хорошо выспалась. Нашёл как-то зёрнышко — отковырял от одной древней окаменелости — и прорастил в горшке у себя в кабинете. Невзрачнейший сорняк, какой только на глаза может попасться. А говорил о нём так, словно Эликсир Жизни переоткрыл. Если и не произносил такие слова, то так себя держал. Одного этого бы хватило, чтобы вся каша заварилась, а тут ещё эта экономка его старая — полоумная ирландка, у которой голова битком забита эльфами, банши да одному богу ведомо, чем ещё.

Доктор снова впал в молчание. Из глубины деревни один за другим вспыхивали огоньки. Через горизонт неким светящимся драконом ползла длинная, узкая полоска света, обозначив путь «Великого Западного экспресса», украдкой подбирающегося к Свиндону.

— Это было совершенно из ряда вон, — продолжал Доктор, — совершенно из ряда вон — от начала до конца. Но если вы готовы принять объяснение старика Литтлчерри…

Доктор споткнулся о продолговатый серый камень, наполовину скрытый травой, и еле удержался на ногах.

— Остатки какого-то старого кромлеха, — пояснил Доктор. — Где-то здесь, если б мы копнули поглубже, то наткнулись бы на связку ссохшихся костей, сгорбившуюся над прахом доисторической корзинки с обедом. Прелюбопытные окрестности!

Спуск был каменистый. Доктор больше не заговаривал, пока мы не добрались до околицы деревни.

— Интересно, что с ними сталось? — размышлял Доктор. — Чудно' всё это. Хотелось бы мне докопаться до истины.

Мы дошли до калитки Доктора. Доктор толкнул её и вошёл. Обо мне он, казалось, позабыл.

— Обаятельная плутовка, — донеслось до меня его ворчанье, пока он возился с дверью. — И всё, конечно, с самыми благими намерениями. Но что до всех этих небылиц…

Я собрал по крупицам информацию из совершенно расхожих версий, предоставленных мне Профессором и Доктором, а также, — относительно последующих событий, — опираясь на сведения, известные всей деревне.

Началось это всё, по моим подсчётам, году в 2000 до н. э., или вернее (так как цифры не самое сильное место древних летописцев), — когда Ирландией правил король Херемон, Гарбундия была королевой Белых Дам Бретани, а любимицей у неё была фея Мальвина. Именно с Мальвиной и связана в основном эта история. В пользу её записаны разные вполне приятные происшествия. Белые Дамы принадлежали к числу «добрых» и, в целом, жизнью своей подтверждали такую репутацию.