Борис Кригер - Маськин

Вообще в последнее время нередко случается, что руководитель страны имеет ещё и гражданство другой страны. Это очень прогрессивная практика. Например, представьте себе: если бы Ганнибал имел римское гражданство, не было бы нужды воевать с Карфагеном. Президент Римской республики просто отдавал бы ему распоряжения как своему гражданину, и тот бы их безупречно выполнял, боясь потерять римский паспорт.

Президент Бушкин проконсультировался с двуглавой птицей Рухх с балалайкой, задав ей вопрос, куда мог деться цыплёнок табака. Головы птицы Рухх проконсультировались между собой и вспомнили, что когда более восьмидесяти лет назад они были ещё цыплёнком и из них пытались сделать рагу с красным перцем, они бежали в Париж к Сильвуплешкиным.

Решили объявить войну стране Сильвуплешкиных, но Сильвуплешкин проревел, что не отдаст цыплёнка, даже если бы он у него был, потому что для него гастрономические ценности находятся вне политики, вне мира и вне войны, и что за каждую слезу цыплёнка табака он готов – pour chacune de ces larmes, il eût donné un verre de son sang… [30]

С Сильвуплешкиным после такого заявления решили не связываться.

Короче, делать было нечего… Пришлось пригрозить царю Тамару войной, чтоб не приезжал, потому что угощать его было нечем.

А при чём тут Маськин? Не при чём. Цыплёнок табака пробежал мимо его дома со скоростью ветра и снова скрылся в неизвестном направлении.

Попугаи, правда, жаловались, что кто-то подворовывает у них зерно, но скорее всего это был домовой-барабашка Тыркин.

Я ответственно заявляю, что Маськин никакого отношения к цыплёнку табака не имеет! Для этого, собственно, и была написана эта глава.

Будем надеяться, что президент Бушкин поверит на слово…

Подумать только, на дворе двадцать первый век. Интересно, сколько ещё лет нам следует провеcти в новом веке, чтобы как-то свыкнуться с этой мыслью… Наверняка так случается каждый раз, когда века сменяют друг друга. Жители прошлого века все разом становятся настоящими путешественниками во времени и, очутившись в веке грядущем, растерянно оглядываются, как в чужой прихожей, не зная, куда повесить шляпу и куда проходить, и где присесть, пока не выйдет хозяин. Но хозяин не выходит, и к пятому году они как-то начинают осваиваться, к двенадцатому году принимаются шалить с хозяйскими саблями, к семнадцатому играть со спичками, раскрываясь в полной мере во всей своей бесшабашности, ну а к тридцать седьмому и сорок первому и вовсе входят во вкус такого варварства, перевернув хозяйскую квартиру вверх дном и помочившись у хозяина на кровати, что в последующие века даже историкам, глядя на такие дела, становится тошно. А уж у кого, как не у историков, самые крепкие желудки! Нет у них другого выхода – станешь блевать – сдохнешь с голоду. Кормят ведь их настоящей едой редко, но они очень часто за эту скудную пищу обильно потчуют своих хозяев и всех остальных самыми разными россказнями, которые видоизменяются чаще, чем уральская погода. У всякого историка есть свой хозяин. Бездомных историков отлавливают, как беспризорных собак, потому что они могут быть столь же опасны для любого даже самого добропорядочного общества. (Не дай вам Бог заглянуть в архивы даже самых приличных государств…) Свозят воющих бездомных историков в специальное место, где их прививают от бешенства и приручают разные хозяева, тренирующие их вовремя проситься наружу и брехать только по команде. А брешут историки громко и заливисто, сами веря себе, потому что какой честный пёс не верит своему лаю?

Мне кажется, футорологи скорее напоминают котов и бродят более сами по себе, предсказывая будущее и оставаясь последовательными в своих изысканиях вплоть до его наступления, после которого они за будущее не отвечают, потому что оно переходит под ответственность историков. На точность предсказаний футурологов можно спокойнее положиться, чем на доклады историков, хотя бездомных футурологов тоже отлавливают, потому что они тоже опасны для общества. Прошлое, однако, гораздо легче изменять, чем будущее, потому что прошлое достаточно изменить на бумаге, а будущее можно изменить только в реальности, причём менять его надо начинать уже сейчас, что гораздо утомительнее.

Так и Маськин, войдя в двадцать первый век со своим натуральным хозяйством, слегка оробел. Ещё в самом начале этого нового века Маськин познакомился с микроволновой печкой и не знал, что с ней делать. Сначала он подумал, что будет использовать её вместо самовара, которого в те времена у Маськина ещё не было, а в Западной Сумасбродии не знали этого гениального изобретения человеческого рода и наивно кипятили воду электричеством.