Ростислав Мурзагулов - Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха»

Вся эта паранойя создает чиновнику или жулику, вроде меня, массу неудобств. Например, когда подрастают его дети, они начинают задумываться, чем промышляет папа, и не могут дать ответа на этот вопрос. Однажды я невольно стал свидетелем примерно такого разговора моих детей с друзьями во дворе о роде моих занятий:

– Наш папа вообще непонятно чем занимается! С утра до вечера кричит в телефон, что Пельменю нужен Гусь, что Гоша и Турист куда-то кинули Скалозуба, что бурундуки должны окрыситься на желтых зверят… Бред какой-то!

– Может, он суперагент?

Суперагент – отличная версия, но дети – существа чуткие и со временем понимают, что со спасением планеты папины мутки [18]ни разу не связаны. Пытался врать, что обсуждаю с коллегой сценарий мультфильма, который он пишет, но в это тоже долго никто не верил: «В мультфильмах все время что-то происходит, а у тебя всегда одни и те же гуси и пельмени чем-то в кого-то кидают, кому нужен такой сценарий?»

Потом решаешь сдаться и говоришь, что занимаешься пиаром, получая в ответ просто приговор от дочери-подростка:

– То есть ты помогаешь плохим людям делать вид, что они хорошие??? Серьезно?!

Ну, типа, они не плохие, просто таковы правила игры, это политика…

– Те, кто нами управляет? А они не могут просто выглядеть теми, кто они есть?!

О, черт! Говорила же мне мама идти в юристы!!!

Эти муки выстраивания своей репутации в глазах собственных детей знакомы, по моей оценке, процентам 95-ти тех, кто вертится в политике и смежных сферах.

Исключения, конечно, случаются. Наповал меня сразила лет десять назад на семейной вечеринке одна суровая сибирская семья, глава которой трудился в федеральном министерстве чего-то промышленного.

– Не помню я, сколько в моем доме на Рублевке этажей! Кнопок в лифте у нас – шесть! – гордо заявила мамаша всем собравшимся.

Вышедшая покурить дочь сообщила мне, что эта норковая кофта от Зилли вообще-то у нее дачная:

– Вы, наверное, хотите спросить, если у них такие вещи – дачные, то какие же у них все остальные? – с вызовом спросила она.

Потом приехал ее 18-летний братик на еще пахнущем новой тачкой Порш Кайене (на чем же еще?). Начал ныть, что задолбался стоять в рублевских пробках и хочет отселиться от родителей в центр:

– Ну что, нельзя мне дать ключи от хаты на Патриках? – надулся он на отсутствие молниеносной реакции отца на нежелание ребенка жить в тесноте и в обиде.

Семья светилась гордостью своим положением, козыряла именами знакомых из политбомонда и культурной богемы. Дети прекрасно знали, чем промышляет папа, и нисколько этого не стеснялись, напротив, гордились, будучи преисполненными презрением к черни, не имеющей таких возможностей.

«М-да… Джавахарлал Неру вертится в гробу волчком», – думал я и сетовал, что нет на них генерала Асмодеева.

После драматичного выхода Бобровского из кампании по смене главы Бабайской области парвусов у нас, как ни странно, резко прибавилось. Мы опасались, что после столь жесткого обострения борьбы за бабаестанские власть и бизнес союзников у нас резко поубавится, однако бабайские элиты в страхе начали понимать, что сидишь ли ты в окопе или выдвинут в разведку боем – риск все потерять равнозначен, и все равно надо прибиваться к одному из противоборствующих лагерей, чтобы получить хоть какую-то защиту.

Поначалу, само собой, все рванули к самому очевидному преемнику Бабая – Желтому. С ним повстречались поодиночке и группами все, кто хоть как-то влиял на происходящее вокруг области. Желтый понимал, что лояльность элит для него важна, а потому встречи такие поощрял, вел на них себя со всеми запанибрата, обещал золотые горы, всячески опровергая стереотипы о себе-колхознике, который водится только со своими земляками.

Однако когда дошло до дела, а именно – до распределения богатых ресурсов края, всем стало ясно, что этот Боливар не выдержит одновременно и прежние элиты, и новых энергичных людей из желтокнязевского райцентра, подминавших под себя все больше буквально с каждым днем.

Элита начала, как говорят в таких случаях, переобуваться [19]. То есть смотреть по сторонам в поисках некоего нового неформального предводителя. Работавший рядом со всесильным Юревичем Василич был наилучшим персонажем для такого негласного лидерства.

Особенности нашего провинциального элитаризма и клановости таковы, что Василичу не надо было даже делать ничего особенного, чтобы выполнять эту роль, которую бабайские элиты возложили на него независимо от его желания. Нужно было просто быть большим начальником в столице, интересоваться тем, что происходит в Бабаестане, быть открытым для всех, кто приходит в гости, каждого внимательно выслушивать и время от времени высказывать свое мнение.