Юрий Романов - Тайна великого Комбинатора и зигзаги любви

«Как я люблю смотреть в твои глаза!..

Твои глаза блестят как бирюза!..

Твои глаза красивые такие,

Твои глаза как небо голубые!

Как я люблю смотреть в твои глаза,

В твои любимые глаза!»

Поток воздуха увёл голос певца в другую сторону, а затем опять любезно подтянул оставшуюся мелодию вместе со звуком саксофона:

«И я боюсь, всё время почему-то,

Что вдруг они достанутся кому-то!»

– Со станции, – мелькнуло у Оскара, – вдруг рядом, видимо от переизбытка чувств, воспоминаний о прошлом, из тёмной лодки с удочкой, неожиданно, как джин из бутылки, вырвался молодецкий голос:

«Зубов во рту у ней как небывало,

А на макушечке лишь парочка волос,

Когда она вдруг крепко целовала,

То у меня по коже шёл мороз!»

На этой счастливой ноте сообщение рыбака из лодки также резко оборвалось.

– Да, … ему, видимо, есть что вспомнить!

Тёплый ветерок подул с другой стороны и очередной «рентгеновский тазобедренный сустав» через адаптер продолжил завлекать местную округу:

«Бэ – са – мэ, бэ – самэ мучо …».

– Ну что же, махну я, пожалуй, на стадион. Там попросторней, подбор музыки получше, да и побольше процент симпатичных местных и столичных девушек, – и он уверенно направился в выбранную сторону.

Через некоторое время его вновь догнал молодецкий голос из лодки:

«Зашёл я в чудный кабачок, кабачок!

Вино там стоит пяточек! Пяточек!»

– Видимо принял на грудь очередную рыбацкую норму за счёт «золотой рыбки», – подумал Оскар, – и, войдя на стадион, окружённый с трёх сторон водой, услышал, как вслед за голосом Вертинского… «Здесь под небом чужим…», зазвучали полузапрещённые ритмы «буги-вуги» и «рок-энд-рола», ставшими модными среди динамичной молодёжи.

Молодая, и ещё не потраченная, энергия стремительно выходила наружу и «била ключом». Огромная толпа, не стеснённая пространством, весьма динамично двигалась в такт музыке. А наиболее спортивные пары показывали образцы акробатического танца, тренируя не только слух, но и все уголки, молодого тела.

В одной из таких танцующих пар Оскар узнал высокого, худощавого, но элегантного Арнольда из «Щукинского», по товарищеской кличке «Шарнир». И действительно, под звуки «буги-вуги» его конечности двигались как на шарнирах, но весьма эффектно и завораживающе. При этом он умудрялся свою партнёршу, в парусиновых белых тапочках, начищенных зубным порошком, подбрасывать, крутить вокруг себя и пропускать между ног. Музыка смолкла. Арнольд, узнав Оскара, отпустил свою гибкую партнёршу и, переваливаясь на «белой манке», в развалочку направился к нему. Арнольд был «укомплектован» по последнему «писку стиляг»: с высоко приподнятым коком, тщательно приглаженными бриолином висками, в расширенном в плечах в крупную клетку коричневом пиджаке, и в зауженных к низу тёных брюках, которые подчёркивали белые носки и чёрные «макасины». На его длинном голубом галстуке, указывающем на его мужское достоинство, красовалась полуобнажённая девушка под пальмой.

– Чувакам пламенный, привет! Оскар, целую вечность тебя не видел! Ну, как мы с этой «крошкой» от бацали?! Восхищённо, на одном дыхании, выдал он.

– Привет артисту из народа! Да, – впечатляет. Почти как за бугром в ансамбле Моисеева!

– Правда? А ты, что был там? Удивлённо спросил Арнольд.

– Ну, я пока ещё не невидимка, чтобы проникать через нашу «железную занавесочку»! Не видел, как говорят, но слышал, – отшутился Оскар.

– Но «чувиха», какова! – продолжал восхищаться «шарнир» своей «крошкой», – просто блеск! У нас даже в «Щукинском» таких кадров мало! Надо попытаться закадрить её, а вдруг и она не прочь «поклеиться!»

– Ну, «клей, клей», только клею возьми побольше, а то не приклеится.

– Да, … ты слышал? – продолжал Арнольд возбуждённо, ещё не полностью отдышавшись после динамичного «рока». – Двух «чуваков» взяли на Горького за изнасилование. Следователь их спрашивает: «Как же это могло случиться?» А те в ответ: «Хилеем мы с «чуваком» по броду, мацаем… Баруха. Баранём? Ну и баранули!» – и он громко засмеялся довольный своей шуткой.

– Случай, конечно, забавный, но таких сдвинутых серьёзно нужно лечить. Вообще, я сторонник классической взаимной любви, иначе и «желание» скоро будет указывать «на полшестого»! – резюмировал Оскар.

– Ну, а как, «бренная» жизнь? Как предки? – поинтересовался сразу всем Арнольд, резко сменив тему.

– Ты что? Какие предки?

– Извини, «прошуршал нечаянно». Запамятовал, что у тебя только мать (по-английски).