Лион Измайлов - Дорогие мои

В одно лето Витька уехал в пионерский лагерь, а вернувшись из него, вдруг стал мотать меня как хотел.

Я ничего с ним поделать не мог, он играл лучше. Он и вымахал за это лето, стал и выше меня, и здоровее. Упорство у него было великое. Он часами стоял перед забором и отрабатывал удар. Это была не ботаника, тут он всё понимал как следует.

Став взрослым, Витька играл за профессиональную футбольную команду. Но когда-то мы были на равных.

Однажды мы гоняли в футбол, а нам под ноги всё время лезла какая-то курица. Витька взял камень и швырнул в неё. Курица обиженно закудахтала и похромала домой.

Вечером разразился скандал. Курица оказалась нашей соседки тети Маруси.

– Ты подбил курицу? – спросила она меня.

– Нет, – честно ответил я.

– Ты подбил, я знаю, Витька говорит, что ты. Позвали Витьку.

– Кто подбил курицу? – спросила тетя Маруся.

– Он, – сказал Витька.

– Как же так, – закричал я, – это же ты подбил!

– Нет, ты, – твердил Витька. Тетя Маруся тоже вступила в бой:

– Ты говорил, что терпеть не можешь моих кур? Я действительно так говорил, но только Витьке.

– Говорил, но курицу он подбил.

Тетя Маруся пошла ругаться с моей мамой. Вышел дядя Степан.

– Это же ты подбил! – выходя из себя, кричал я. – Дядя Степан, это он подбил, а говорит на меня.

– А ты говори на него, – сказал дядя Степан, – вот она ничего и не поймёт. Друг на друга валите, и будет порядочек.

Он, конечно, знал, кто подбил.

Так Витька начал хитрить. Стыканья у нас происходили очень часто.

Не помню уж почему, но подрались Витька с Борькой Фроликовым. Оба – мои друзья. Мы все вместе вышли из школы. Во главе шёл Кидямкин, главный наш хулиган, всегда ходивший с финкой. Он был за Фроликова, но в драку не вступал. То ли потому, что Витька боялся Кидямкина, то ли потому, что Борька действительно был сильнее, но Витька быстро получил своё и убежал домой. Мы попрощались с Кидямкиным и тоже направились с Борькой в сторону дома. Мы шли, мирно беседуя, и вдруг в низине у речки Тухлянки нам навстречу вышли Витька с Вовкой Моисеевым. Они вдвоём сразу стали избивать Борьку. Вовка Моисеев был старше нас, поэтому Борька даже не сопротивлялся, он только закрывал лицо руками. Как я ни заступался за Борьку, как ни пытался доказать Моисееву, что драка была честной, ничего не помогало.

Они вдвоём отметелили Борьку, и тот, плача, побежал к своим баракам. Мы сидели на завалинке. Витька с Моисеевым обсуждали драку. Откуда-то из-за угла появился Борька. Узнать его было трудно. Лицо распухло. Вместо глаз – одни щелочки.

За ним шёл его отец.

– Этот? – спросил он, показывая на Моисеева. Фроликов кивнул. Отец схватил Моисеева за шиворот. Теперь они вдвоём начали лупить Моисеева. Вовка все же вывернулся и убежал к брату.

На следующий день в низину под бугром пришли ребята Кидямкина. На бугре стояли наши ребята во главе с Моисеевым. Вначале кидались камнями, потом кидаться надоело. Кидямкин крикнул:

– Эй, ты, иди сюда!

Вовка был не трус, он пошёл.

Они с Кидямкиным встретились, о чём-то поговорили. Потом позвали Витьку Политова. Витька подошёл. Кидямкин треснул его по голове. И на этом дело закончилось. Все вместе мы пошли на Яузу кататься на плотах. Я тоже пошёл, хотя плавать не умел.

Плот был квадратный с маленькой площадкой, выпиравшей из одной стороны квадрата. Я что-то не в меру развеселился, когда мы плыли к середине реки. Вместе со всеми кричал: «Переворачивай!» Но когда стали переворачивать плот, вспомнил, что не умею плавать. А плот уже переворачивался. Спасла меня площадочка. Я упал в воду, но держался за неё. А поскольку она была как раз посредине плота, то как ось осталась посредине. Плот перевернулся, но я сумел не хлебнуть воды. А тех, кто был сбоку, тех накрыло плотом, и они на некоторое время скрылись под водой. Но они умели плавать и выплыли, а я бы там и остался. Бог спас.

Но вернёмся к Политовым. Их, как я говорил, уже было семеро, и Степан просто выбивался из сил, чтобы прокормить эту большую семью. Он всё время пытался подработать. Как-то, я помню, он предложил моему отчиму несколько килограммов ртути, естественно, ворованной. Отчим отказался. Степан решил, что отчим просто не хочет иметь с ним дела хотя зачем бухгалтеру ртуть? Мы считались зажиточными, и Степан всё время хотел подружиться с моим отчимом, чтобы что-нибудь подзаработать. Он звал отчима пить пиво, но тот пива не пил, и Степан опять обижался. Мать мою Степан уважал, считал интеллигенцией.