Дмитрий Бавильский - Последняя любовь Гагарина. Сделано в сСсср

Сидя на унитазе, Олег раскрывает новую пачку лёгкого «Парламента», вытаскивает из пачки кусок глянца с правилами рекламного розыгрыша. На стеклянной полочке уже лежит пара таких листовок. А ещё несколько он уже отправил по указанному на карточке адресу. Гагарин все же участвует в таких акциях, у него, например, есть одноразовый фотоаппарат и изящная кофейная чашка. Пустяк, а приятно.

Гагарин с наслаждением затягивается. Наступил, можно сказать, красный день календаря – его профессиональный праздник, день анестезиолога.

16 октября позабытого широкой общественностью года впервые был дан наркоз, хороший повод для корпоративной пьянки. Тем более что Гагарин неожиданно понимает: он боится идти в навороченный ресторан, боится не соответствовать обстановке богатого и расслабленного заведения.

В клинике, пока ассистировал на плановых операциях, снова напряжённо думал, с кем пойти. В перерыве между обходом и процедурами сделал ещё пару звонков. Пусто. Глухо. Глупо как-то: пойти не с кем.

Понятно, что случай, но очень уж символический. Можно сказать, закономерный. Скоро сорок, а ни котёнка, ни кутёнка. Может, и правда собаку завести. Но с ней же в ресторан не пойдешь, а гулять нужно – каждый день, утром и вечером. А кто будет оставаться с псом во время его дежурств?

С одеждой вроде решил. Что-то неброское, небрежное. Общеупотребимое. В конце концов, про фрак и бабочку в приглашении ничего не сказано.

А может, вообще не идти? Подумал – и гора с плеч, сразу позвоночнику легче. Растянулся в кресле, вытянул натруженные ноги.

А тут народ стал в ординаторской собираться: праздник как-никак. Гагарин никогда не принимает участия в организационной возне, сидит молча, улыбается. Он же всегда в стороне. Он же всегда где-то сбоку.

Судьба у него такая.

Реанимация, наиболее рисковое и трудное медицинское дело, никогда не пребывает при деньгах, очень сложно образовать финансовые излишки при экстренных и незапланированных случаях. Да и смертельные исходы слишком часты, никакого рыночного механизму, как ни крути, не включается. Реаниматологи, анестезиологи…

Странный, вообще-то, выбор. Понятно, когда идут на стоматологию, то подразумевают большие деньги, патологоанатомами устраиваются те, кому охота пуще неволи, но вот кто идёт в реаниматологи? Никакой логики, кроме азарта и страсти до предела усложнять, уплотнять себе жизнь.

На самоопределение Олега Гагарина повлияла пасхальная история, свидетелем которой он оказался в глубоком детстве. Ему было тогда лет пять, самое начало человеческой сознательности. Гагарин вспоминает народное гулянье на ослепительно белом снегу, чистый Кустодиев – с румяным сибирским народом, лавками-палатями, недорогими угощениями.

Он идёт по склону пологого холма вместе с родителями (отец ещё жив и трезв), снег блестит, как в мультике, вдруг впереди какое-то смещение, уплотнение психической энергии: лошадь, обряженная разноцветными лентами, лягнула мужичка, ровно в голову, разбила череп. Распластанный тулупчик. Мятый снег. Неестественно плотная кровь. Смешиваясь со снегом, кровь остро так пахнет…

Олег стоит заворожённый, потом, отстав от родителей, оказывается в ближайшем травмпункте, где пострадавшему оказывают первую помощь – рана излишне подробна, череп раздроблен на мелкие осколки, острые края которых впиваются в доли головного мозга – вон он, неестественно бледного цвета, его тоже видно.

Потом, много позже, во второй серии про каннибала Лектора Гагарин увидит нечто подобное и смутится, словно бы на сеансе психоанализа врач задел причину его детской травмы, ощущение мимолётное, но весьма сильное.

Помощь пострадавшему оказывал молодой врач, рыжий, в роговых очках… Недавний студент, скорее всего. Еврейчик, роскошные кудри, умный взгляд. Столовой алюминиевой ложкой (ничего больше нет под рукой, изба пуста и неуютна) он осторожно выуживает обломки черепа из студенистой массы. Высовывая язык от напряжения (ответственность понимает). Как можно меньше задеть мозг.

– Интересно, какие задетые осколками центры пришлось убрать, за что они отвечают? Как ты думаешь? – обращается врач к оцепеневшему пятилетнему Олежке (больше обратиться не к кому), который во все глаза наблюдает за операцией, забывая даже смаргивать. Сглатывать.

Праздник так праздник. Кто-то принёс водку, кто-то копчёное мясо. Голубоглазый блондин Гена Денисенко пришёл с парой бутылок красного вина. Сделайте нам красиво. Медсестры нарезают закуску. Запах еды вытесняет прочие запахи – больницы, усталости…