Александр Киктенко - Алфавит

В подъезд он ввалился уже затемно.

20:20

Шатаясь, добрёл до лифта. Лифт не работал. Это его совсем не удивило, и он, преодолевая ломоту во всём теле, побрёл на девятый этаж. Немного отдышавшись у двери, он вытер вспотевшее лицо и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла ненавистная женщина.

– Припёрся всё-таки, – сказала она, как будто плюнув в самую душу.

Пропуская его в квартиру, она что-то ещё говорила, но Василий её уже не слышал. По комнате застучали маленькие босые ножки.

– Папка! – закричала Счастье и прыгнула к нему в объятья.

Обвив его вспотевшую шею своими тоненькими ручками, она прижималась к его щеке и шептала в самое ухо:

– Я думала, что ты уже не придёшь. Мама сказала, что ты забыл.

– Как же я мог забыть? Я никогда не забуду! – шептал в ответ Василий, прижимая Счастье к самому сердцу. – С днём рождения, милая!

На берегу Тихого океана раскинулся по сопкам прекрасный город. Город моего детства. Город моей юности. Город моей жизни. Каждое утро, просыпаясь под крики чаек, я с удовольствием окунаюсь в него, такой суетливый и такой спокойный. Молодой и в то же время мудрый, дающий каждому своему жителю тысячи возможностей и миллионы поводов для гордости за себя. Проходя по кромке прибоя вечного моря, я с удовольствием вдыхаю его запах, запах морских туманов и многоголосых тайн, которые открываются передо мной каждый день. Тысячи людей – вот так же, как я, проходили по этим улицам, не замечая того, что однажды открылось мне и теперь не отпускает меня ни на минуту. Мой город живой. Он говорит с каждым своим жителем, но не каждый хочет его услышать. Не каждый, но не я. Я вслушиваюсь в гудки пароходов у его пристани, в шум его перекрёстков и тишину старых подворотен. И он каждый день открывает мне всё новые и новые тайны! В один из зимних вечеров он поманил меня в узкие улочки старых кварталов и показал кусочек своей истории. Наверное, сотни людей прошли мимо этого клочка старой бумаги, застрявшего в щели кирпичной кладки, и лишь мне посчастливилось прикоснуться к этому маленькому лоскутку чужой истории. Это была часть письма неизвестного мне человека, жившего больше ста лет назад.

«… и пусть я не стою и мизинца так обожаемого Вами Дмитрия, но у меня есть одно перевешивающее всё достоинство. Я люблю Вас, любезнейшая Ольга Викторовна! Люблю всем сердцем! Всей своею душой! Каждую секунду рядом с Вами я благодарю Всевышнего за возможность ещё раз видеть Вас! Быть рядом с Вами! Я благодарю Дьявола за то, что он устраивает так, что наши встречи ежедневны, и при каждой из них у меня закипает кровь. И кружится голова от Вашей красоты! Это великое мучение – находиться рядом с Вами, когда Вы столь любезно общаетесь со своим Дмитрием, но это и самое великое наслаждение – быть рядом с Вами! Достаточно лишь одного Вашего взгляда! Одной Вашей улыбки, чтобы отринуть все тяготы этой жизни. Я самый несчастный человек на земле! И в то же время я самый счастливый! Потому что на этой земле есть Вы, прекраснейшая Ольга Викторовна!

А. К.

30 марта 1911 года»

От этого клочка бумаги веяло такой безысходностью и такой нежностью, что сердце моё, казалось, застучало в унисон неизвестному мне «А. К.». А ещё мне остро захотелось узнать, что же случилось с «Прекрасной Ольгой Викторовной» и так обожающим её поклонником. И мой город услышал моё желание. С того дня я каждую неделю стала находить в тихих подворотнях обрывки старых писем. Эти обрывки складываются в удивительную историю. Историю людей, живших когда-то в моём городе. Городе у моря. Городе, готовом открыть свои тайны любому, кто захочет их узнать.

Часть писем я так и не нашла. Но мне очень хочется узнать, чем же закончилась эта история. И я каждый раз, проходя по тесным улочкам «старого города», с надеждой вглядываюсь в кирпичную кладку. Может, именно сегодня мне повезёт, и мой город подарит мне ещё один лоскуток этой дивной истории.

Старший следователь Пётр Семёнович Хлынов с тоской смотрел в грязное окно. За окном лил дождь, придавая настроению следователя ещё больше уныния.

Подозреваемый ёрзал на обшарпанном табурете, не решаясь прервать возникшую паузу. Следователь отвернулся от окна и внимательно посмотрел на своего визави. Щуплый мужичок с большими натруженными руками виновато опустил взгляд и сник. Довольный достигнутым эффектом, Хлынов сел за стол и положил перед собой чистый лист бумаги.