Дмитрий Ланев - Iron и я

Год обезьяны

Через несколько минут мы совершим качественный скачок – и пусть морщит лоб недовольный Дарвин – скачок от барана-2015 к обезьяне-2016.

Говорят, 2015 год был нелегким. А что еще ожидать от года барана? Судьба барана – ходить стадом (отарой), быть битым пастухом и облаянным собакой. Его стригут на варежки и режут на шашлык. Это – 2015 год!

Обезьяна – это совсем другое дело. Животное общественное, почитающее иерархию. Жизнерадостное и в меру наглое. Сообразительное и в ряде случаев сильное. Некоторыми людьми почитаемое за брата. Оранг-утанг в переводе значит лесной человек. Если бы обезьяна умела читать – стала бы человеком. Научилась бы писать, стала бы избирателем. Это – будущее! Это – 2016 год.

Давайте поднимем бокалы за то, чтобы в новом году перестать быть баранами. Станем ближе к людям.

А все-таки странно, что наши предки с востока не включили в свой календарь год человека. Об этом надо подумать.

Известен старый морской прием борьбы с крысами на корабле: посадить в бочку стаю крыс и не кормить. Через какое-то время остается одна крыса, победившая и сожравшая остальных, которую называют Крысиным львом. Вот этого льва и выпускали на корабль с крысами, и крысы спасались бегством, поскольку чуяли – пришел кровожадный тиран, от которого галетами или солониной уже не отделаешься – ему крысятинку подавай.

Но вот как-то одному любознательному юнге стало интересно, что будет, если этого крысиного льва из бочки не выпускать, долго не кормить, а потом дать ему чего-нибудь вкусненького – той же солонины. Возьмет, или не возьмет?

– Нет, говорил один старый моряк, – ни за что не возьмет. Если привык к крысятине, на другую еду даже не посмотрит.

– Возьмет, – спорил другой, – еще и руку дающего укусит.

– Посмотрим, – сказал капитан юнге. – Давай, валяй, пробуй!

Сделали все, как положено. Через какое-то время в бочке остался один крысиный лев. Когда он понял, что съесть больше некого, он сначала сгрыз все шкурки и после них принялся за кости. Но это все еда не питательная. Исхудал лев. Попробовал выпрыгнуть, но бочка была высока. Попробовал прогрызть дыру, но сил уже не хватало. Лег среди костей, и дышал тяжело, предчувствуя скорую смерть.

Настал черед юнги сжалиться. Взял он кусок солонины, но рукой подать побоялся, просто бросил вниз, и сам с любопытством наклонился над бочкой.

Долго полз на брюхе крысиный лев к куску. Из последних сил раздвигал мордой черепа и ребра сожранных соплеменников. А когда дополз, поднял морду и … встретился глазами с юнгой. И… Нет не испустил дух. Столько было тоски и слабости в его взоре, так печально он пискнул, раскрыв старческую пасть, чтобы ухватить кусок за край, что юнга сжалился. Достал льва, посадил перед собой на бухту каната, стал кормить с ладони. Так у них на удивлении всей команды возникло нечто вроде дружбы. Жил крысиный лев в ящике с решетчатым верхом на палубе. Временами юнга цеплял на него поводок, и они гуляли вдвоем по кораблю. Кормил объедками с матросского стола. «Лев» был тихим и ласковым, чем-то походил на маленькую таксу. Он даже научился прыгать через веревочку и, если бы не разжирел, научился бы ходить на задних лапках.

Старый матрос, видя эту картину, плевался:

– Нет, это не лев. Лев должен вести себя, как царь. Не зря настоящего льва зовут царем зверей. А у этого характера нет. Слабых сожрать – для этого только сноровка, сила да острые зубы нужны. А чтобы умереть с честью, и не жить в клетке и на поводке – для этого гордость нужно иметь.

Впрочем, другие крысы почему-то на корабле не заводились – до того самого дня, когда крысиный лев просто не сдох от старости. Его выбросили за борт, но какая-то крупная чайка поймала тушку на лету и унесла терзать на ближайшие скалы.

Жалкая участь, – сказал капитан. – Как у всякого тирана, пережившего свой народ. Особенно, если сам его и сожрал.

И юнга, собравшийся было шмыгнуть носом в память о своем ручном крысином царьке, передумал это делать и с легким сердцем помчался на призыв боцманской дудки.

Это случилось в субботу. На углу Наплюйского переулка и Нерешительного проспекта стояла косо припаркованная «копейка». За древностью лет она была покрыта ржавчиной и несколькими слоями краски, вылезающими друг из-под друга. Но владелец в необъяснимом, чисто русском эстетическом порыве все же вставил в ржавую дыру на капоте пестрый флаг какой-то незнакомой страны.