Марк Твен: Приложения к книге "Пешком по Европе"

Лет триста тому назад в замке «Ласточкино гнездо» и в замке побольше под самым Неккарштейнахом, проживали два рыцаря, два брата близнеца, оба старые холостяки. Родных у них не было. И были они очень богаты. Они бились во многих сражениях и, украшенные почетными шрамами, удалились в частную жизнь. По своим делам это были честные и достойные люди, но в народе им дали довольно нелестные прозвища: одному — господин Недам, другому — господин Непроси. Старым рыцарям так полюбились их прозвища, что, если кто из горожан называл их настоящим именем, они его поправляли.

В те времена самым знаменитым ученым Европы был доктор Рейхман из Гейдельберга. Вся Германия гордилась этим замечательным человеком, что не мешало ему жить очень скромно, — ведь великие ученые всегда бедняки. Но если не было у него денег, то было зато другое богатство: его дочь — прелестная юная Хильдегард, и его библиотека. Библиотеку он собирал всю свою жизнь, том за томом, и дрожал над ней, как дрожит скупец над накопленным золотом Он не раз говорил, что две нити привязывают его к жизни — дочь и библиотека; перережьте хотя бы одну из нитей, и он умрет. И вот как-то в злосчастную минуту старый простак, в надежде добыть дочери приданое, доверил свои небольшие сбережения проходимцу, пообещавшему выгодно пустить их в оборот. Мало того, он не читая подписал подсунутую ему бумагу. Ибо таков обычай поэтов и ученых — подписывать не читая. А между тем коварная бумага чего только не возлагала на его ответственность.

И вот как-то вечером он узнает, что должен тому проходимцу ни много ни мало — восемь тысяч золотых! Это известие пришибло старика В его доме воцарилась скорбь.

— Что ж, продадим библиотеку, — молвил старый ученый — Ничего другого у меня нет. Одну ниточку придется перерезать

— А что это тебе даст, отец? — спросила дочь.

— Сущий пустяк! Мои книги стоят в лучшем случае семьсот золотых, А на аукционе они войдут я вовсе за гроши

— Значит, ты напрасно отдашь половину своего сердца, радость своей жизни, а долг почти не убавится?

— Ничего не поделаешь, дитя мое Наше сокровище прядется пустить с молотка Мы обязаны уплатить сколько можем.

— Отец, я чувствую, святая Дева не оставит нас в беде Не будем терять надежду.

— Ей не совершить такого чуда, не сотворить восемь тысяч золотых на пустом месте, а нам ничто другое не поможет.

— Она может свершить и более великое, отец. Увидишь, она спасет нас.

К утру усталый старик задремал в своем кресле всю ночь он глаз не сводил с любимых книг, — так осиротевший смотрит на дорогие черты покойника, стараясь закрепить их в своей памяти, чтоб было чем потом наполнить бездонную пустоту. Но тут к нему вбежала дочь и, осторожно разбудив его, сказала:

— Предчувствие не обмануло меня, святая Дева спасет нас. Этой ночью она трижды явилась мне во сне, говоря: «Ступай к господам Недам и Непроси и умоли их прийти на торги». Разве не говорила я, что добрая Дева спасет нас, да будет ее имя трижды благословенно!

Старик, как ни горько было у него на душе, расхохотался.

— Уж лучше воззвать к камням, на которых воздвигнуты замки этих рыцарей, чем к тем, что заключены в их сердце, дитя мое! Зачем им книги на ученых языках? Они и на своем читать не горазды.

Но ничто не могло поколебать веру Хильдегард. Рано утром, веселая, как птичка, она отправилась в путь вверх по Неккару.

Между тем господа Недам и Непроси сидели в Недамовом замке «Ласточкино гнездо» за первым завтраком, сдабривая еду перебранкой. Надо сказать, близнецы души друг в друге не чаяли, но был один вопрос, о котором они не могли говорить спокойно, а не говорить о нем тоже не могли.

— Предсказываю тебе, — кричал Недам, — ты еще по миру пойдешь со своей несчастной страстью помогать тем, кто будто бы беден и благороден. Все эти годы я заклинал тебя бросить эту блажь и поберечь свои деньги, но на тебя ничто не действует. Вечно ты прячешь от меня свои тайные благодеяния, хотя не было случая, чтобы я не вывел тебя на чистую воду. Каждый раз как какой-нибудь бедняк вдруг с чьей-то помощью становится на ноги, я уже знаю, что тут без тебя не обошлось. Осел ты неисправимый!

— Кроме, конечно, тех случаев, когда помогаешь ты. Ведь что я делаю для одного бедняка, ты делаешь для десяти. И ты еще растрезвонил на всю округу свое прозвище «Недам», лицемер несчастный! Да я бы скорее дал себя повесить, чем стал так морочить людей. Твоя жизнь — сплошной обман. Но поступай как знаешь, моя совесть чиста! Чего только я не делал, чтобы спасти тебя от разорения, — ведь к этому ведет твоя шалая благотворительность! Но теперь я в сотый раз умываю руки. Блаженный простофиля, вот ты кто!