Лион Измайлов - Засланцы

Продавец замер, сосредоточился, но, видно, опять ничего не понял и лишь вежливо внимал, сам – сплошная предупредительность.

Тогда третий сказал:

– Оба вы ни хрена не можете. Давайте я объясню.

Он встал на четвереньки, изображая собаку, полаял и только потом почесал, как следствие, шею. Потом встал и сказал:

– Позарез!

Продавец сказал:

– Мужики, чего вы мучаетесь, скажите по-русски, чего хотите.

Вот в этом месте обычно все смеялись. И здесь тоже смеялись, но так, будто эту историю слышали.

«Ничего удивительного, – подумал я. – И сам я рассказывал не раз эту историю, которую услышал в девяносто втором году в Америке, и Задорнов её тоже рассказывал, правда, всё это давно было».

Мне опять поаплодировали. Потом снова встал «американец» и сказал:

– А теперь, Лион Моисеевич, познакомьтесь, пожалуйста, с героями этой истории – директора заводов железобетонных изделий.

Он назвал имена. Встали три мужика. Оказывается, с ними эта история на самом деле приключилась, а я-то думал, что эта история кем-то выдумана. И всегда удивлялся, почему именно железобетонных заводов? Наверное, чтобы показать железобетонность героев рассказа.

Однако директора были очень даже симпатичные, а то, что они не знали английского, так кто же из нас в Советском Союзе этот английский знал? В школе нас учили грамматике, а в институтах мы переводили «тысячи» со словарём. Откуда же его знать, если только не ходил на курсы?

Я пожал руки директорам. Сказал им:

– Спасибо.

Но «американец» не унимался.

– «Спасибо – некрасиво», – сказал он русскую пословицу, – вот вы столько раз эту историю рассказываете, каждый раз деньги получали, платите авторские.

Вот тут-то они все засмеялись по-настоящему, как следует.

И я даже не нашёлся что ответить.

Артист Илюша Баскин работал в Московском театре миниатюр. Но не в том знаменитом, поляковском, где были Марк Захаров и Владимир Высоцкий, а значительно позже, где-то уже в семидесятых.

Мы пару раз встречались, он просил написать ему текст и смешно показывал какие-то движения пантомимы. Закончил он, кажется, цирковое училище, где это самое мимическое искусство преподавал ему Илья Рутберг.

Писать я Илюше не соглашался, потому что писал другим, более известным артистам.

Но как-то, году в семьдесят пятом, когда мы работали с Юрием Воловичем, его друг, Семён Каминский, уговорил нас написать Илюше целую программу: платить будет Росконцерт, а ставить – тот самый Илья Рутберг.

И вот собрались мы в восемь вечера у меня: Каминский, Баскин, Волович, не было только режиссёра. Его не было ни в полдевятого, ни в девять вечера. Мы уже всё обсудили, а его всё ещё не было. Наконец в десять вечера он позвонил в дверь.

А мы уже приготовились. Я погасил всюду свет, открыл дверь в майке и трусах. Рутберг совершенно обалдел. Я, зевая и кутаясь в плед, сказал, что все разошлись, но, если хочет, он может войти. Провёл его в тёмную комнату, зажёг свет, и тут он увидел всех участников заговора.

Посмеялись, обсудили, сообщили Росконцерту, что мы согласны писать, даже, кажется, заключили договор. И тут, на самом интересном месте, Илюша Баскин подал документы на отъезд в Америку.

Долгое время я ничего о нём не слышал. Но лет через пять мне о нём рассказал лучший за всю мою жизнь редактор на телевидении Рустем Губайдуллин. Именно Рустем придумал когда-то передачу «Кабачок «13 стульев» и много лет писал её с другими редакторами.

У него была тетрадь, в которой было собрано две тысячи реприз. Жаль, что я её не взял. Потом, когда закончился «Кабачок», она ему вряд ли была нужна.

Так вот какую историю рассказал мне Рустем.

Приехал Илюша в Америку, и не было у него там никого из близких. Община поручила заботиться о нём семье ранее приехавшего туда известного кинооператора Михаила Суслова.

Суслов сказал Илюше Баскину: «Ты не должен делать трёх вещей. Первое – не должен лечиться без страховки, второе – покупать подержанные машины, и третье – не должен искать работу без агента».

Илюша пообещал выполнить три этих условия.

Первым он нарушил первое условие. Заболев, он безо всякой страховки пошёл к врачу, и Суслов попал на крупную сумму, потому что у Илюши самого никаких денег не было. Но он обещал, когда заработает, отдать.

Потом он нарушил и второе условие. Он увидел на свалке совершенно замечательную машину и не смог удержаться. Он купил её аж за четыреста долларов. Машина была как новая, но всё же была старая. На этой старой машине он подъехал к дому Суслова. Суслов закричал: