Марк Виленский - Обед с режиссером

Премиальное ведро

Мы в конструкторском бюро думали-думали и придумали: за менить железные оцинкованные ведра пластмассовыми. Огромная экономия металла получится.

Конечно, пластмассовые ведра и до нас были, но как-то они в быт прочно не вошли. А мы придумали ведра из прозрачной пластмассы, чистой, как хрусталь. Ведра наши стали похожи на огромные стопки, расширяющиеся кверху. Очень аппетитные получились ведра. Ржавчины никогда не будет и что на донышке не утаишь: ни грязи, ни осадка, ни подмеси — все видно.

Ну, принесли мы наше изобретение на ведерный завод, там посмотрели и спрашивают:

— Сколько будет стоить такое ведерко?

— А стоить оно будет в десять раз дешевле, чем ваше железное.

— Что вы говорите! — ахнули на заводе. — Не пойдет!

— Почему же не пойдет? — несказанно удивились мы.

— Да потому что дешево.

— Так ведь это — преимущество. И к тому же красиво. Посмотрите, какой стаканчик получился, — загляденье.

— Кому загляденье, а кому разоренье, — вздохнули заводчане.

— А кому разоренье?

— Нам.

— Это почему же?

— Потому что план-то мы в рублях даем. Сейчас у нас план — дать на миллион рублей готовой продукции, а с вашими стекляшками мы на сто тысяч едва дадим. Нас за это не похвалят.

— Зато какая экономия на металле!

— И на наших премиях. Нет, друзья, вы там какие угодно ведра придумывайте, но только с одним условием: чтобы мы премию не потеряли. А премия, не забудьте, идет из расчета выполнения плана в рублях.

Что тут будешь делать! Вернулись к себе в НИИ огорченные. Думали-думали и придумали — дужку нашего прозрачного ведра вставлять в ушки из чистого золота. Тогда ведро будет стоить в семнадцать раз дороже старого, железного.

Так мы и сделали: приклепали к прозрачному ведру золотые ушки, а в них вставили пластмассовую дужку.

Приходим на завод.

— А это вам нравится?

— А что это?

— А это ушки не простые, а золотые. Так что ведерко, вы уж извините, получилось в семнадцать раз дороже вашего старого, железного.

— Господи, за что же извинять! Это праздник вы нам принесли! Выходит, мы и премию будет получать в семнадцать раз больше!

И наладили они выпуск наших ведер — прозрачных, но с золотыми ушками.

Прошло время, решили мы съездить к ним на завод, проверить, как дела, так сказать, в порядке авторского надзора. Меня в командировку послали.

Прихожу к главному инженеру.

— Ну как, — спрашиваю, — у вас новые ведра идут? Хорошо?

— Прекрасно, не нарадуемся. Получаем все виды премий.

— То есть как?

— А так. За выполнение плана в рублях — раз. За экономию железа — два. За экономию золота — три. За рационализацию — четыре.

— А как же вы золото экономите?

— Очень просто — одно ушко ставим золотое, а другое — железное. Рационализация!

И главный инженер улыбнулся широко-широко, и в кабинет словно солнышко заглянуло: у инженера все зубы золотыми оказались. За счет экономии, наверное.

Впервые о своем заболевании я узнал от Пончикова.

Он подошел к моему столу, подмигнул и сказал:

— Старик, что ты делаешь сегодня после работы?

— Побегу в строительный магазин. Ищу, понимаешь, облицовочную плитку для ванной комнаты.

— Есть более интересное занятие на вечер. Я приду к тебе с двумя мировыми девахами. Устроим небольшой разворот с детским криком на лужайке.

— Я не совсем тебя понимаю. Я ведь женат.

— Но жена-то твоя, насколько мне известно, отдыхает на Пицунде.

— Правильно, — ответил я. — Но от того, что она отдыхает на Пицунде, она не перестает быть моей женой, а я ее мужем.

— А никто тебя и не собирается разводить с твоей женой. Просто повеселимся, развеемся.

— Нет, нет. Мне надо искать плитку облицовочную. Я обещал Тусеньке к ее приезду облицевать ванную.

— Знаешь, что я тебе скажу, — сказал Пончиков с презрительной ухмылкой, — тебе нужно лечиться. Ты с большим приветом.

Плитки я в тот вечер не достал. Но, проходя мимо канцелярского магазина, решил зайти купить почтовой бумаги. Каждый день я писал Тусеньке на курорт письма, и дома кончилась вся бумага.

В магазине я встретил Вепринского. Он выбирал авторучку. Мы не виделись с ним сто лет.

— Как ты, как жена? — спросил я.

— Хорошо. А как ты, как жена? — спросил он.

— Хорошо, — сказал я.

Затем Вепринский осведомился, за чем я пришел в магазин, и, узнав, что за писчей бумагой, страшно удивился: