Олег Батлук - Мистер Эндорфин

«Фёкла классная, но с пулей в голове».

Роман с ней — это пикник на Этне. Вулкан вроде бы дремлющий, но зад припекает, и шашлык зажаривается прямо в кастрюле.

То есть подыскать пару этому лохматому танку было той еще задачкой. Но я знал, что Фёкла не отстанет.

Под луной существовало лишь одно место, где Фёкла могла бы легко решить все свои проблемы: знаменитый квартал красных фонарей без красных фонарей и без квартала, форменное пекло для юных дев.

«Известно, где, — ответил я Фёкле, — в общаге».

Фёкла кивнула, развернулась и пошла. В общагу. У нее там были какие-то подружки. Как, в общем, и у всех нас: у каждого в общаге был кто-то, свой Харон, свой Данте, своя шенгенская виза в Амстердам. Мне даже показалось, что Фёкла на прощание исполнила мне реверанс.

Подруга ушла в разврат, в чем была. А была она не очень: джинсы, бесполая кофта без грудей. Хотя, о чем вообще речь, это же общага: одежда никогда не имела там никакого значения, во всех смыслах.

Всю ночь я не спал, грыз ногти и смотрел на часы. Перед рассветом я задремал, и мне приснился ровно один короткий сон: полчища татаро-монголов во главе с Чингисханом гонятся за моей перепуганной Фёклой, несмотря на ее бесполую кофту…

Мобильных телефонов в то время еще не было, зато был мобилен я. В девять утра я уже торчал перед первым гуманитарным корпусом в ожидании своей подруги. Я всматривался в людской поток, взглядом выискивая носилки: по моим представлениям, Фёклу должны были принести из общаги именно таким образом.

Фёкла появилась только к одиннадцати, сонная и какая-то особенно лохматая.

Увидев меня, она сразу все поняла.

Фёкла улыбнулась, не то майскому солнцу, не то моему взъерошенному тревожному взгляду, и сказала вместо приветствия:

«Не волнуйся, мох не поврежден».

Я выдохнул так, что в километре качнулся шпиль главного здания МГУ.

Мы пили кофе в кафе на втором этаже, и Фёкла рассказывала:

«Вечером я приехала к подружке в общагу, и нас сразу затащили на чей-то день рождения. Потом еще на чей-то. Там в этой общаге постоянно кто-то рождается, знаешь. Я побывала на трех разных этажах. Мне постоянно совали какие-то чайные чашки, и только один раз в них оказался чай. В итоге меня забыли в какой-то комнате. Я сидела, как в „Сталкере”: кругом чернобелость и посередине прямо на полу чайник. Такой старый, никелированный, с инвентарным номером на боку. Вытянул свой мерзкий хобот, принюхивается. Словно бормочет себе под носик: „вот еще одна дурочка попалась, вот еще одна”, противный старикашка. И я подумала: „все, Фёкла-Свёкла, здесь ты и похоронишь всех своих кукол. Под взглядом отставного чайника”. И так мне сразу захотелось стать ряженкой…»

«Ряженкой?» — переспросил я в этом месте.

Если образ отставного чайника я еще смог вместить, то ряженка после интенсива по логике уже ни с чем не монтировалась.

«Ну, да. Помнишь, родители в детстве вывешивали продукты в форточку за окно в авоське? У меня мама так молоко охлаждала, ряженку. Захотелось мне смыться из той страшной комнаты в общем, понимаешь? Через форточку, как ряженка. Но тут дверь скрипнула, и на пороге возник он. Мой принц. Явился. В косухе, майке „Kiss” и пьяный, в точности как я мечтала в девичьих грезах. „Меня ждешь?” — спрашивает. „Да” — говорю я с интонацией „нет”. Ну, ты знаешь, как я это умею говорить, когда да, но не вздумай решить, что я согласна. Такое „да”, которое стоит тысячи „нет». Но принц в майке „Kiss” не собирался разбираться в тонкостях моего болгарского и сразу снял косуху. Чтобы заявить о серьезности своих намерений, как я поняла. А там одна рука как твои три. Ну, ладно, без обид, как твои две. И я поняла, что эти руки мне не уговорить: вымесят мое тесто в сто тысяч маленьких булочек. Принц направился ко мне, а у меня даже револьвера нет, чтобы застрелиться. И эта надпись „Kiss” на майке настолько недвусмысленно намекает на его намерения, что у меня даже губы свело. У тебя когда-нибудь сводило губы? Ну, нет, нога это другое, а вот губы… Короче, принц дошел до середины комнаты и остановился. Стоит лыбится, как будто перемотал вперед на полчаса. Или мной восхищается. А что, я в темноте ровно в два раза прекраснее. Дальше он поднял с пола чайник и давай хлебать прямо из носика: видно, от моей красоты горлышко пересохло. Закончил хлебать, поставил чайник обратно, выпрямился, побледнел и рухнул ничком вперед. Прямо к моим ногам. В других обстоятельствах было бы даже романтичненько. Я несколько минут посидела, подождала, будет ли тело ползти в мою сторону или нет. Никаких поползновений. Я пульс у принца проверила — есть. Хотя можно было не проверять: после падения он сразу так захрапел, что у меня от этого храпа волосы встали дыбом, вертикально до потолка. Я через тело перешагнула и побежала домой».