Олег Батлук - Мистер Эндорфин

«Знаешь, и все-таки я виновата перед тобой. Ты так красиво ухаживал. Но я не могла ответить тебе взаимностью, понимаешь? Ну, конечно же, ты все понимаешь. У меня же был Антон Христофорович…»

От неловкости момента у Леши Невидимки был такой потерянный и несчастный вид, что женщина решила его как-то приободрить и сочувственно взялась за пуговицу на нитке. Пуговица осталась у нее в руке.

«Если бы все вернуть, наверное, я бы поступила иначе. Какие были пионы… А может, еще не поздно, как думаешь? Эх, Саратов, Саратов, наша молодость…»

И тут на мумифицированной физиономии Леши Невидимки проступила первая узнаваемая человеческая эмоция. Он искренне удивился, всем лицом. За свою жизнь застенчивый Леша Невидимка, коренной москвич, ни разу не выезжал из столицы. Хотя нет, однажды он был в Мытищах.

Женщина внезапно отшатнулась и испуганно взглянула на Лешу Невидимку так, словно перед ней выпрыгнула Годзилла.

«Не Саратов?» — упавшим голосом спросила женщина.

Леша Невидимка трагически покачал головой.

«Не Саратов?» — еще на октаву ниже спросила она меня, впервые за весь разговор заметив мое присутствие.

Я подтвердил приговор.

Женщина вздохнула, сунула пуговицу в безжизненную ладонь Леши Невидимки и понуро поплелась дальше.

Все-таки застенчивость — опасная черта.

Хорошо, что для Леши Невидимки все так безболезненно закончилось.

А ведь мог уйти с того места с двумя детьми и Антоном Христофоровичем в придачу.

На Лешу Невидимку, эту помесь Фауста с осликом Иа-Иа, неприятности слетались, как мухи на прекрасное.

Он мог опростоволоситься на ровном месте. Более того, конфузы случались с ним и вовсе без его непосредственного участия, настолько кособока была у парня карма.

На выпускной вечер родители купили Леше Невидимке костюм. Хороший, но белый. Девяностые годы, с черными в стране была напряженка: страна ударно хоронила братков. В то время, очень некстати для Леши Невидимки, гремела песня «а белый лебедь на пруду качает павшую звезду». На дискотеке по случаю выпускного эту песню для Леши у диджея не заказал разве что глухой.

Несмотря на это, Леша Невидимка трепетно полюбил свой единственный выходной костюм и носил его не только в выходные, но и в будни. Фактически круглые сутки. Злые языки утверждали, будто он даже спал и мылся в нем, настолько они сроднились. Вероятно, Леша полюбил этот костюм как своего полного антипода — броского, вызывающего, эпатирующего. Возможно, в нем он чувствовал себя реальнее, более четко прорисованным.

Белый костюм Леши Невидимки настолько примелькался у местных бабушек, коротавших свою предсмертную вечность возле дома на лавочке, что они узнавали его за километр на подходе ко двору: светлое пятно каждый раз грандиозно выплывало из-за горизонта.

Мама Леши Невидимки невзлюбила этот белый костюм всей душой, потому что, во-первых, его часто приходилось отдавать в чистку, а во-вторых, он позорил ее, как мать, якобы не способную купить сыну что-то другое. На самом деле, в родительском доме у Леши Невидимки были целые шкафы чего-то другого, как у современной модницы-инстаграмщицы, но мой странный приятель упорно облачался в свои белые одежды. Мама Леши неоднократно угрожала выбросить костюм на помойку, когда он заснет. Но так как Леша спал в костюме, это было сделать не просто, а выбросить ненавистный предмет гардероба вместе с любимым сыном женщина так и не решилась.

Ни мама, ни, тем более, бабушки у подъезда не знали, что белый костюм был для Леши Невидимки не отдельно стоящим изолированным фетишем, а всего лишь орудием завоевания девочки из дома напротив. Он ухаживал за ней, сколько себя помнил. Ну, как ухаживал… За неприхотливым кактусом в горшке в своей комнате Леша и то ухаживал активнее. Сутки напролет эти двое наматывали круги по району, держась за руки. Сначала вокруг дома. Потом вокруг двора. Потом вокруг квартала. Кто-то рассказывал, что видел их гуляющими вдоль московской кольцевой. Леша Невидимка со своей зазнобой были как камень, брошенный в тихий пруд: круги расходились все дальше, булыжник тонул все глубже.

Поскольку Леша Невидимка жил по соседству со мной, я хорошо знал его возлюбленную. «На любителя», — говорил про таких шовинист Сема. А он однажды точно так же высказался и про «Зубровку», после которой его стошнило, так что в его устах это вряд ли подразумевало комплимент. У (номинальной) девушки Леши Невидимки были огромные глаза, причем огромными их делала не природа, а очки с толстыми стеклами.