Николай Исаев - Юмористические рассказы

— Получилось?! — кричит. — Я в тебя верил! Покажи! Так! Давай теперь накрывай обратно!

Я взял простыню, накрыл то место, где он раньше вроде стоял. Сдернул ее — нет рояля!

— Левее возьми! — Дядя советует.

Взял левее — нет. Правее накрывать — нет. Всю сцену поочередно накрывал — как сквозь землю провалился. Дядя схватил у меня простыню, сам накрывать стал. Ничего!

— Дядя! — Я его взволнованно спрашиваю. — А куда вы рояль деваете, когда сами фокус делаете? Может, он у меня туда же запропастился?

— Куда? Куда… — отвечает. — А я почем знаю. Он как пропал, его сразу опять накрывать надо, чтоб не увели. Меня еще дед предупреждал, весь фокус надо сразу делать. Ищи теперь ветра в поле.

Молодой человек растерянно замолчал.

— И как, нашли потом рояль? — мягко спросила хозяйка дома.

— Не нашли… — тяжко вздохнул рассказчик. — И сколько раз я после этого фокус проделывал и у нас, и там… всегда потом получалось, а тот рояль так и не уберег… так и не отыскал…

Хозяйка, желая как-то улучшить настроение молодого человека, предложила:

— Пожалуйста, покажите ваш коронный фокус на моем инструменте.

— Это можно, — согласился мрачный молодой человек, подошел к роялю, накрыл его покрывалом, потом сдернул покрывало — рояля не было. Накрыл его вновь, сдернул — рояля не было!..

Раздался нервный смех хозяйки.

Мы не пытались лгать друг другу и говорили то, что думали.

— Укус королевской кобры — это самое страшное, когда кто-нибудь кусает, — сказал он.

— У меня нет основания противиться этому утверждению, — сказал я.

— Укуса королевской кобры — вот чего бы я хотел избежать любой ценой, — сказал он.

— Перед нападением она распускает капюшон и раскачивается, — сказал я.

— И трещит как трещотка, — сказал он.

— В настоящее время между нами и королевскими кобрами значительные расстояния, но обсуждение этого вопроса никак не назовешь излишним, — сказал я.

— Нет, мы не сказали ничего лишнего, — сказал он.

— Укус королевской кобры может сбить спесь с кого угодно. Слоны падают, как зяблики, наступив на ползающего монстра, — сказал я.

— Я пережил за свою жизнь достаточно жутких минут и настоящих кошмаров, но все они бледнеют…

— Мои тоже бледнеют, — сказал я.

— Единственное, что, положа руку на сердце, я могу сравнить с укусом королевской кобры, — это…

— Боюсь, мне придется оспорить ваше грядущее заявление…

— Это укус рассвирепевшей королевской акулы за долгие мили от берега, в открытом море!…

Я не стал спорить.

В редакцию пришло письмо от Шурочки К.: «Кончился бархатный сезон на Черноморском побережье. Мой друг Павел уехал в город-порт Мурманск, я вернулась на узловую станцию Орша. Хотелось бы узнать, почему кипарисы растут только на юге…»

Отвечаем тебе, Шурочка.

Легендарный юноша Кипарис случайно убил своего любимого оленя, посвященного нимфам, и так тосковал по нему, что Аполлон из жалости превратил его в дерево, дав ему возможность грустить вечно…

Так вкратце обстоят дела с дикорастущими посадками, а юг нашего Черноморского побережья украшен культурными кипарисами. Но в самом деле, отчего же только юг?!

Дело в том, что кипарис растет в основном ночью, точнее, поздним вечером, когда по набережной начинают гулять отдыхающие. Парапет ярко освещается электрическими эффектами, море наполняется белыми пароходами с бортовыми огнями, поглощая именно этот свет, кипарис совершает чудеса фотосинтеза.

Мягко шуршат волны невиданного моря, в глубине побережья, в потемках, идет торговля арбузами, высверкивает столовое серебро.

Откуда же эта грусть?

Не от существования ли в двух шагах от набережной бильярдной, где игроки намазывают руки и концы киев мелком. Ведь мелок состоит из бесчисленных моллюсков, живших миллионы лет назад, и жили они, вероятно, несчастливо, потому что все умерли.

Нет, грусть исходит не от бильярдной, а от кипариса.

Впервые представ перед глазами случайного наблюдателя, кипарис раскрывает тайну своей формы — она пирамидальна. Отсюда та грусть, с которой школьники, наделенные умом и сердцем, занимаются геометрией.

Звучит на набережной духовой оркестр.

Кипарис дышит листьями и может вдыхать только ветер, прилетевший с Эгейского моря под именем Борей.

Внизу, у подножия кипариса, дышат отдыхающие. Именно там, в мельчайших легочных пузырьках — альвеолах, неслышно и незримо впитывается красной кровью кислород любви…