Николай Исаев - Юмористические рассказы

— Что же это вы, Прохор Иванович, — поддержал председатель.

Лицо стрелочника приняло плачевные тона, он завздыхал, замаялся и наконец решил оправдываться.

— Нечистый попутал, — сказал он с наивной верой в силу слова.

— А с Варламским как у вас вышло? — спросил председатель.

Стрелочник покосился на Варламского, нашел на полу паркетину поинтереснее и начал:

— Как в вечор лег я на печь, так всю ночь и промаялся. Стреляет в боку, точно трехдюймовка какая. С интервалом стреляет. Баба моя и то говорит, чем так-то валяться, сходил бы на линию, поезд перевел, может, и полегчает.

Ладно, думаю, может, и отпустит. Надел полушубок, валенки. Только до стрелки доковылял, экспресс уже горло дерет, дескать, давай, Прохор, не зевай. Взялся я за балансир, подналег…

— Вот, вот! Взялся, подналег! — вскипел Варламский. — А зритель до сих пор ждет талантливой современной пьесы! Поймите вы, наконец, Прохор Иванович, что нашей сцене, как воздух, нужны характеры яркие, своеобычные, полнокровные, а не ходули в пиджаках и сорочках! А так что же получается?! На словах вы «за», а на деле у нас в прошлом сезоне три премьеры и все из загранжизни. Одна, другая, третья… А где наш современник? Где его жена?

— Действительно, — поддержал председатель. — Что же это вы?

Стрелочник покраснел.

— Нет! Пусть расскажет, как он Новоселова под монастырь подвел! — потребовал чей-то голос.

Стрелочнику, вероятно, стало отчасти все равно, и он даже с каким-то удовольствием откликнулся На это предложение:

— Вышел я на линию по летнему случаю без шапки. На что уж рукавицы у меня справные, и тех не захватил. Иду по путям, а вокруг цветы цветут, и на душе этак легко, такая благодать, что, дай, думаю, поверну-ка стрелку получше.

В комнате наступила гробовая тишина. Председатель встал и прерывающимся от волнения голосом сказал:

— Мы проиграли Уругваю 0 : 1… Прохор Иванович, в этом виноваты прежде всего тренеры, футболисты и судьи, но ваше поведение, фактически определившее исход встречи незадолго до финального свистка, заслуживает соответствующих оргвыводов!

…Стрелочник вышел в коридор. Его обступил десяток людей в железнодорожной форме.

— Ну как? — спросил один из них.

— За все отвечу! — убежденно объяснил стрелочник. — Сказали, чтобы ни за что не сомневался…

Жена вошла в комнату с моим пиджаком и сказала: «Мне нужна тряпка. Для бытовых целей». Я сказал: «Я согласен. Купи с получки».

— Тряпки для бытовых целей не покупают в магазинах, — объяснила жена, — на тряпки идет старая одежда.

— Пускай идет, — согласился я.

— Сейчас я разорву твой старый пиджак, — сказала жена. — И получится тряпка для бытовых целей.

— Ничего так у тебя не получится, — возразил я. — От того, что ты разорвешь мой пиджак, находящийся в прекрасном состоянии, тряпок для бытовых целей в доме не прибавится. Я его потом сошью из кусков.

— Ну что ты за него держишься? — спросила жена. — Ты только посмотри на него.

— Смотрю и радуюсь! И запомни, Валентина, человек, разрывающий на куски чужие пиджаки в прекрасном состоянии, поступает дурно. Вон висит твое платье синего цвета, из него может получиться замечательная бытовая тряпка синего цвета.

— Из моего синего платья?!

— Из твоего синего платья.

— Кирилл, остановись, ты сам не понимаешь, что ты говоришь! Ты только вдумайся: мое синее платье — и на тряпки!

— И все-таки я тебе рекомендую именно его.

Жена вышла из комнаты и вернулась с моими чудесными брюками.

— Вот нашла в чулане за твоим детским велосипедом.

— Слава богу, а то я думал, куда же они пропали. На дачу поехать не в чем.

— Ты собираешься в этом кошмаре ехать на дачу?

— Во-первых, мы, по-моему, вместе собирались. Что касается моих чудесных брюк, то с ними связаны наиболее светлые воспоминания моей жизни.

— Я их сейчас разрежу кухонным ножом и наделаю тряпок, — отчаянно заявила жена.

— А я приглашу адвоката и отдам их в ателье «Брюки-друг». Валентина, почему ты упорно недооцениваешь свою жакетку, теперь таких не носят и…

— Жакетку подарила мне мама!

— Согласен. Но мама тебе подарила на свадьбу и овчарку. Мы же отдали ее, когда выросла, на границу.

Жена возмущенно ушла с жакеткой и вернулась с моей фетровой шляпой, купленной по случаю ранней осенью 1958 года в отделе ГУМа «Мужские головные уборы».

— Зеленых фетровых тряпок для бытовых целей не бывает, — сказал я торжественно.