Николай Исаев - Юмористические рассказы

— А почему ты продаешь ее так дешево? — спросил Петер.

— Деньги, понимаешь, нужны, — объяснил жулик.

— Подожди немного, я сейчас напечатаю тебе 10 тысяч талеров, и мы будем в расчете, — успокоил его лудильщик Петер.

— Нет, я очень, очень тороплюсь. Давай пойдем к богатому купцу Генриху, покажем ему хитрую машинку, он тебе даст взаймы 10 тысяч, ты отдашь их мне, а вечером быстро напечатаешь денежек и утром вернешь долг купцу Генриху.

Друзья ударили по рукам и пошли к купцу. Они развязали перед ним мешок, достали хитрую машинку и покрутили ручку.

— Талеры, новенькие талеры! — закричал богатый купец Генрих. — Возьми, пожалуйста, честный Ганс, 10 тысяч, а ты добрый Петер, 100 тысяч, только продай мне, пожалуйста, хитрую машинку.

Лудильщик Петер никогда не видел в одном месте сразу 100 тысяч талеров, так что чуть не сошел с ума от счастья и, конечно, согласился.

Жулик Ганс взял свою долю, и больше его никогда в тех краях не видели…

Как раз в это время мимо дома купца Генриха шел местный король Фердинанд Должник.

«Чего это так развеселился Генрих, — подумал король. — Пойти разве посмотреть?»

Когда король увидел, что Генрих крутит ручку, он подошел к нему и сказал:

— На, держи крепче этот миллион талеров, а мне отдай хитрую машинку.

Из дома купца Фердинанд пошел к жадному ростовщику Клаусу.

— А что у меня есть… — сказал король.

— А что у тебя есть? — спросил ростовщик.

Король получил за хитрую машинку 100 миллионов талеров и усталый, но довольный вернулся во дворец.

А тем временем ростовщик Клаус заперся в комнате и, сладостно обняв хитрую машинку, начал вертеть ручку.

Веселые разноцветные талеры летали под потолком и, падая, ткали редкой красоты ковер с восточным рисунком.

Но вдруг в машинке что-то звякнуло и из нее больше не вылетел ни один талер…

Ростовщик Клаус яростно налег на ручку: из-под его загрубевших рук полилась удивительная, сказочная, очень, очень грустная музыка.

Она звала к всепрощению и высшей мудрости. Звуки как бы поднимали над землей и несли в страну вечной весны и голубых гор.

Когда бывший жадный ростовщик Клаус проходил по улицам города и играл на своей шарманке, прохожие рыдали, как дети, и даже камни всхлипывали, а лудильщик Петер, купец Генрих и король Фердинанд Кредитор всегда находили возможность кинуть ему монетку.

Слава о шарманщике Клаусе разнеслась далеко за пределы королевства. Он по праву считался первым композитором своего времени, чей гений оживил и наполнил подлинным чувством сердца современников.

В редакцию пришло письмо от Шурочки Шуваловой. Она спрашивает: очень хотелось бы знать, как пишутся латиноамериканские танго.

Отвечаем тебе, Шурочка.

Творческий процесс — процесс глубоко интимный, личностный, часто стихийный. Вследствие чего поначалу латиноамериканское танго писали исключительно в Латинской Америке.

В Европу танго впервые привезли контрабандисты в начале 20-х годов, и сначала танго танцевали в очень узком, семейном кругу контрабандистов. Но все тайное скоро становится явным. Кавалеры стали приглашать дам повсеместно…

Как танцуют танго, более менее известно широкому кругу лиц, но вот как пишутся латиноамериканские танго, знают единицы.

Для того чтобы самому написать хотя бы одно популярное танго, нужно, чтобы была осень. Лучше, чтобы поздняя осень. Совсем поздняя. Жить надо на даче у знакомых. С утра надо сделать так, чтобы шел дождь. Не как из ведра. Это крайность. А такой мелкий, нудный, нескончаемый…

Когда начнет смеркаться, надо пойти за шесть километров встречать электричку. Когда никто не приедет, надо уже в полной темноте, поминутно сбиваясь с дороги, увязая сапогами в грязи, вернуться в совершенно пустой дом. Поставить на плитку закоптелый чайник и сорок минут искать в шкафу и на антресолях заварку.

Напившись чаю, надо сесть на диван с ногами и закутаться в старое пальто…

Вот теперь можно начинать писать латиноамериканское танго. В жизни каждый человек переживает очень много счастливых минут. Для танго это не годится. Надо вспомнить что-нибудь грустное. Например, как ты в юности влюбился, а в тебя нет. Если ничего грустного в голову не приходит, то можно вспомнить, как у тебя в зрелости одолжили крупную или не очень крупную сумму и не вернули.

Когда станет по-настоящему грустно, надо надеть кепку. Кепка по настроению ближе к Латинской Америке, чем, скажем, ушанка. Теперь надо представить себе, что вы сидите в зарослях пампы. Вы сидите у подножия длинного-длинного растения с травянистым стеблем, название которого просто не укладывается в голове.