Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

Например: «Золоченая консоль на фоне стены и стоящие по бокам голубая и белая китайские вазы».

Надписи помогают глубже понять живопись своеобразного художника. Но несколько при этом и нервничаешь. Словно бы при инвентаризации.

Раз пришлось даже разбудить служителя:

— Простите, не хватает. Котла. Написано: «Рыбацкие лодки с веслами, котел над костром и корзина с омарами».

— Не волнуйтесь, гражданин. Если что — виноват Тернер. А таблички у нас в ажуре.

Котел отыскали.

Резюмирую: Тернер художник добропорядочный и табличкам музея соответствует.

На видных местах мы вывешиваем разные таблички:

«СТРОГО…» «НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ…».

Воспитываем граждан красным светом.

Шлагбаумом.

Неверно это. Психологически неправильно.

Что в нас сидит?

Бес противоречия.

И мы нарушаем.

Нам заманчиво свернуть с асфальта и пройтись под строительным краном.

Дошло до того, что даже положительные герои литературы, уходя не гасят свет!!

А если так:

«ПРОСЬБА ХЛОПАТЬ ДВЕРЬЮ»

Ну, кто тут хлопнет!

Если кого из граждан и попросить: поди, мол, будь человеком, хлопни дверью. — так он тебя…

Или так:

«РАСПИВАТЬ СПИРТНЫЕ НАПИТКИ СТРОГО РАЗРЕШАЕТСЯ»

Удобно расположившись под табличкой и ненароком ознакомившись с текстом, всякий грамотный распивающий опасливо спрячет многогранный стакан и трусливо выпьет зелье дома. И не на троих, а на одного.

«ГРАЖДАН ПРОСЯТ ВЫРАЖАТЬСЯ»

Циник прочтет и онемеет. И отдельные нетипичные слова, употребляемые на местах, замрут на его небритых устах.

«ПРОСЬБА УСИЛЕННО ХОДИТЬ ПОД КРАНОМ, ОСОБЛИВО, ЕСЛИ ОН НАГРУЖЕН»

«Дудки, — скажет себе бабушка с любым мировоззрением и пронесет свою авоську в положенном месте.

А для домов отдыха и прочих здравниц можно такие таблички:

«ОТДЫХАЮЩИЕ В ТРЕЗВОМ ВИДЕ В ПАЛАТЫ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ»

«ЗА ВЕЩИ ОТДЫХАЮЩИХ АДМИНИСТРАЦИЯ ОТВЕЧАЕТ»

И так далее.

Надо психологически.

В отличие от футбольного, календарь искусств неумолим и точен.

За театральным сезоном неизбежно следует музейный взрыв, за коим открывается сезон отопительный.

Задействовала Мельпомена и тут же, вскорости, музейный катаклизм. Не миновала еще эта приятная катастрофа, как не спеша, поодиночке, появляются на коммунальной сцене артисты отопительного дела и мастера гаечного ключа.

Взрыв…

Когда взрыв — рядом саперы или социологи.

Предлагаем вниманию читателя и заинтересованных (не очень) учреждений одну из анкет социологического опроса в Музее изящных искусств.

Вопрос: Что послужило Вам поводом к сегодняшнему посещению Музея?

Ответ: Мурашки.

В. — Случалось ли Вам обращаться в другие, родственные нашему, учреждения?

О. — Обращался. Разъясняют: мурашками не занимаемся. Обогрев охлажденных граждан начинаем с жесткой даты.

В. — Что вам больше нравится: античные мраморы, Гварди, Тьеполо?

О. — Тепло, конечно, способнее. Как говорится, пар костей не ломит.

В. — Обратили ли Вы внимание на художественную мебель в залах Музея?

О. — Об ее как-то ушибся, без очков. Обратил,

В. — Какие картины или скульптуры Музея Вам запомнились?

О. — Хожу без очков, так что ничего сказать не могу.

В. — Какой Вам кажется обстановка в Музее (обычной, торжественной)?

О. — Ничего, тепло.

В. — Какой бы, по-Вашему, должна быть обстановка в Музее?

О. — Не мешало бы администрации поднять температуру в помещении.

В. — Бываете ли Вы в других музеях?

О. — Бываю в музей-квартире Достоевского. Тов. Достоевский температуру поддерживает,

Но бывают перебои.

Перебой — это когда есть апельсины или когда нет апельсинов?

В тот день был тот самый перебой, когда апельсинов не было.

Точнее: апельсины были. В моей сетке. Я шел мимо пригородных касс, как Цезарь, отоварившийся дефицитом.

— Где вы купили апельсины?

— Затрудняюсь, как вам это объяснить… Но Вольтер писал: не знаешь, что сказать, говори правду…

Меня уже слушают три гражданки и отставший от кортежа мотоциклист.

— Это факт, клянусь брачным свидетельством. Я сижу на платформе Востряково и тихо, не задевая прохожих, вспоминаю свою жизнь. И вдруг вижу ИХ в авоське у дамы в фиолетовых ботах! Я порываю со своим прошлым, вскакиваю и выстреливаю вопросом. Тут случилось, что я обратно сел. Дама — вы послушайте! — уступает мне апельсины!! Ей, пожалуй, будет их тяжело донести…