Николай Лейкин: Под южными небесами

-- А шляпки мои ты ни во что не считаешь? У меня тамъ четыре шляпки. Непріятно будетъ, если даже ихъ начнутъ только вынимать и разсматривать.

-- Кто-же будетъ ихъ разсматривать? Никто не рѣшится. У тебя вездѣ на коробкахъ написана по-русски твоя фамилія. А здѣсь, во Франціи, ты сама знаешь, "вивъ ля Рюсси"... Къ русскимъ всѣ съ большимъ уваженіемъ. Вы въ Біаррицъ изволите ѣхать, полковникъ?-- спросилъ Николай Ивановичъ пожилого господина.

-- Да вѣдь туда теперь направлено русское паломничество. Ну, и мы за другими потянулись. Тамъ теперь русскій сезонъ.

-- И мы въ Біаррицъ. Женѣ нужно полечиться морскими купаньями.

Разговоръ этотъ происходилъ на тормазѣ вагона, такъ какъ публика, скопившаяся въ вагонѣ-ресторанѣ, еще не усѣлась за столики и войти туда было пока невозможно.

У входа въ ресторанъ метрдотель, съ галуномъ на воротникѣ жакета и съ карандашомъ за ухомъ, спрашивалъ билеты на завтракъ.

Полковникъ, въ круглой дорожной шапочкѣ, далъ билетъ метрдотелю и проскользнулъ въ ресторанъ, но когда супруги Ивановы подали свои билеты метрдотелю, тотъ не принялъ билеты и супруговъ Ивановыхъ въ ресторанъ не впускалъ, заговоривъ что-то по-французски.

-- Me команъ донкъ?... Дежене... Ну вулонъ дежене... Вуаля биле...-- возмутился Николай Ивановичъ -- Глаша! Что-же это такое!? Навязали билеты и потомъ съ ними не впускаютъ!

-- Почемъ-же я-то знаю? Требуй, чтобы впустили,-- отвѣчала Глафира Семеновна.-- Экуте... Пуркуа ву не лесе на? Вуаля ле билье,-- обратилась она къ метрдотелю.

Опять объясненіе на французскомъ языкѣ, почему супруговъ не пускаютъ въ ресторанъ, но изъ этого объясненія они опять ничего не поняли и только видѣли, что ихъ въ ресторанъ не впускаютъ.

-- Билеты на завтракъ были двухъ сортовъ и, очевидно, двухъ цѣнъ,-- сказала Глафира Семеновна мужу,-- Ты, по своему сквалыжничеству, взялъ тѣ, которые подешевле, а теперь дежене за дорогую плату, и вотъ насъ не впускаютъ.

-- Да нѣтъ-же, душечка... Вѣдь мы объ этомъ спрашивали.

-- Однако, видишь-же, что насъ не впускаютъ. Должно быть, гарсонъ, который приходилъ къ намъ въ купэ, навралъ намъ. Ахъ, и вѣчно ты все перепутаешь! Вотъ розиня-то! Ничего тебѣ нельзя поручить! Ну, что мы теперь дѣлать будемъ? Вѣдь это скандалъ! Ну, куда мы теперь?-- набросилась Глафира Семеновна на мужа.-- Не стоять-же намъ здѣсь, на тормазѣ... А въ купэ къ себѣ попасть нельзя. Вѣдь это ужасъ, что такое! Да что-же ты стоишь, глаза-то выпучивъ!? Вѣдь ты мужъ, ты долженъ заступиться за жену! Требуй, чтобы насъ впустили въ ресторанъ! Ну, приплати ему къ нашему красному билету... Скажи ему, что мы вдвое заплатимъ. Но нельзя-же намъ здѣсь стоять!

Николай Ивановичъ растерялся.

-- Ахъ, душечка... Если-бы я могъ все это сказать по-французски... Но вѣдь ты сама знаешь, что я плохо...-- пробормоталъ онъ.-- Все, что я могу,-- это дать ему въ ухо.

-- Дуракъ! Въ ухо... Но вѣдь потомъ самъ сядешь за ухо-то въ тюрьму!-- воскликнула она, и сама съ пѣной у рта набросилась на метрдотеля:-- By деве лесе... Не имѣете права не впускать! Се билде ружъ, доне муа билле бле... Прене анкоръ и доне... Мы вдвое заплатимъ. Ну сомъ рюссъ... Прене дубль... Николай Иванычъ, дай ему золотой... Покажи ему золотой...

Разсвирѣпѣлъ и Николай Ивановичъ.

-- Да что съ нимъ разговаривать! Входи въ ресторанъ, да и дѣлу конецъ!-- закричалъ онъ и сильнымъ движеніемъ отпихнулъ метрдотеля, протискалъ въ ресторанъ Глафиру Семеновну, ворвался самъ и продолжалъ вопить:

-- Протоколъ! Сію минуту протоколъ! Гдѣ жандармъ? У жандармъ? Онъ, навѣрное, заступится за насъ. Мы русскіе... Дружественная держава... Нельзя такъ оскорблять дружественную націю, чтобъ заставлять ее стоять на тормазѣ, не впускать въ ресторанъ! Папье и плюмъ!.. Протоколъ. Давай перо и бумагу!..

Онъ искалъ стола, гдѣ-бы присѣсть для составленія протокола, но всѣ столы были заняты. За ними сидѣли начавшіе уже завтракать пассажиры и въ недоумѣніи смотрѣли на кричавшаго и размахивающаго руками Николая Ивановича.

Николаю Ивановичу подскочилъ полковникъ въ дорожной шапочкѣ, тоже ужъ было усѣвшійся за столикъ для завтрака.

-- Милѣйшій соотечественникъ! Что такое случилось? Что произошло?-- спрашивалъ онъ.

-- Ахъ, отлично, что вы здѣсь. Будьте свидѣтелемъ. Я хочу составить протоколъ,-- отвѣчалъ Николай Ивановичъ.-- Напье, плюмъ и анкръ... Гарсонъ, плюмъ!

-- Да что случилось-то?

-- Вообразите, мы взяли билеты на завтракъ, вышли изъ своего купэ, и вотъ эта гладкобритая морда съ карандашомъ за ухомъ не впускаетъ насъ въ ресторанъ. Я ему показываю билеты при входѣ, а онъ не впускаетъ. Васъ впустилъ, а меня не впускаетъ и бормочетъ какую-то ерунду, которую я не понимаю. Жена ему говоритъ, что мы вдвойнѣ заплатимъ, если наши билеты дешевле... дубль... а онъ, мерзавецъ, загораживаетъ намъ дорогу. Видитъ, что я съ дамой, и не уважаетъ даже даму... Не уважаетъ, что мы русскіе... И вотъ я хочу составить протоколъ, чтобы передать его на слѣдующей станціи начальнику станціи. Вѣдь это чортъ знаетъ, что такое!-- развелъ Николай Ивановичъ руками и хлопнулъ себя по бедрамъ.