Array Коллектив авторов - Морские досуги №5

— В 6-00 мы приходим в Форт-Дофин. Я Вас прошу проверить швартовое хозяйство, Вы знаете, какие вредные там докеры. Это моя личная просьба.

Ему просто надо было избавиться от Штурмана. Мастеру захотелось побыть одному на своем лайнере. Среди волн, под тихим ясным небом. Когда этот плавучий город умолкает огнями, гася себя посреди океана, один Капитан понимает, чего ему стоил опять этот день. И у него была привычка выгонять Второго с мостика среди ночи и оставаться одному. И никто этому не может помешать. Но он всегда это делал извиняющимся тоном, но твердым, понятным этим двум близким людям и принявшим условности.

А Штурман любил ночной пароход. Вся радость и дикая энергия, незаметные днем, отходили ночью, и это чувствовалось в теплых поручнях трапов и сдержанной подсветке нескончаемых коридоров. Темных красных пород дерева двери тянулись вдоль ночного маршрута Штурмана, и он слегка лишь касался, проходя, ладонью бронзовых ручек, проверяя закрытость дверей. Бронза тускло отзывалась в нарукавных галунах моряка и гасла за спиной.

Музыка зазвучала неожиданно. Второй вздрогнул и застыл. Рахманинов — piano concerto No. 2 /2. Откуда? Посреди Индийского океана лилась музыка, которую показала ему мама. Давным-давно морозным утренником в детском саду. Этого не может быть! На лайнере стояла оглушительная тишина, но, между тем, музыка струилась, впитываясь в Штурмана, въедаясь в него, замедляя шаг. Он мог поклясться, что это был он, но на все, что происходило, он никак не мог повлиять. Странная происхождением мелодия исходила изнутри, подкрадываясь к сердечным ударам, стихала, вновь взмывала и никак не объясняла свою принадлежность. Между тем все на судне сохраняло покой. Никто не был побеспокоен громкими звуками. Казалось, их слышит один Штурман. Именно так и было. Ни одна дверь не отворилась, и никто не потревожился.

Не объясняя себе ничего, да, и не сумев бы этого сделать, моряк теперь заспешил на звуки, почти побежал, не отдавая себе отчета и оказался вдруг, минуя непонятным образом центральный холл с неспящей дежурной службой, у дверей музыкального салона. Судя по равнодушным лицам вахтенных, они ничего не слышали. Но для Второго музыка отчетливо струилась из-за дверей. Только теперь стала тише и нежней. Может, кто-то оставил включенным проигрыватель? Но почему же тогда больше никто ничего не слышал? И тогда Штурману стало вдруг ясно, что музыка звучала только для него. Он легонько надавил на дверь, боясь вспугнуть неизвестно что, но музыка тотчас умерла.

Внутри было оглушительно тихо и темно. Лишь слегка серебрился зеркальный шар под потолком, перемигиваясь с далекой луной, не упускающей случая заглянуть в любое открытое окно. Белый рояль посреди зала спал, не шелохнувшись и стал виден только потому, что на него нечаянно упал свет из приоткрытой двери. Второй постоял, раздумывая, вглядываясь во мрак помещения. Все было покойно, как и должно быть на спящем лайнере перед рассветом. Штурман тихо прикрыл дверь и, пожав плечами, заспешил на мостик.

Три стояночных дня прошли в суматохе, и ночное происшествие ни разу о себе не напомнило. Тем более, что у причала веселье на судне продолжается до утра и музыка перекатывалась по всем палубам.

Но океан вскоре опять принял лайнер в свои объятия и покатил его привычным курсом.

Целый день Второй занимался бумагами, сверял отчеты, пересчитал финансовые чеки, заказывал снабжение в будущем порту. После ужина отлично выспался, взял горячий душ и без пятнадцати полночь покинул каюту, отправляясь на вахту. Ему надо было пройти пятьдесят метров по правому шкафуту и подняться по боковому трапу прямо на крыло рубки. Но в этот раз он изменил привычному маршруту и свернул в левый коридор, через холл, более длинным путем. Сделав это сразу бессознательно, он не захотел тотчас себе признаться, почему он так поступил. Он лишь понимал, что должен пройти мимо салона с белым роялем. Штурман зашел внутрь, не зажигая свет, и почувствовал, что здесь ничего не изменилось. Все оставалось на своих местах — и рояль, и серебристый шар. Только запах немного стал другим, вобрав в себя нюансы тропического острова.

В эту ночь Мастер так и не поднялся на мостик, измученный приемами у королевы острова и Второй не смел оторвать глаз от невидимой линии курса, начинающейся сразу за форштевнем. Луна пряталась глубоко в черном небе справа и лишь изредка, в разрывах туч, бросала свой след поперек стремительного пути лайнера. Лайнер был слишком могуч и современен, чтобы обращать внимание на такую чепуху, как лунная дорожка.