Адриан Пласс - Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

Вошёл в кафе примерно в половине седьмого, но кроме самого хозяина там сидели только Энн и Джеральд! Они пили чай, примостившись за столиком возле дальней стены. Ничего не понял. Подошёл к ним, сел за столик и спросил:

— А где же брошенная семья?

— Это мы и есть, — ответил Джеральд.

— Но ведь я… я думал… я ведь только занимался христианским служением! Для Господа!

— Но ведь мы тоже входим в твоё христианское служение для Господа, милый, — сказала Энн. — Так, может, ты мог бы помогать и нам, хотя бы иногда. Как ты думаешь?

Джеральд сходил к стойке и принёс нам всем жареной картошки. Я пообещал починить стиральную машину. Попросил у них прошения. Потом мы долго смеялись, вспоминая последние пару недель. Бог, наверное, тоже посмеялся от души.

Сегодня утром починил стиральную машину. Это заняло у меня ровно семь минут. Потом мы с Энн решили пойти погулять. Она говорит, что идею с «брошенной семьёй» им подкинул Фрэнк Брэддок. А ещё она сказала, что Фрэнк, оказывается, учился с отцом Джоном в одной школе — так вот, значит, почему они называют дуг друга Лопухом и Вонючкой! Оба стали христианами в один и тот же день. Потом пошли разными дорогами, но пришли, в общем, к одному и тому же. Забавно. Такое ощущение, словно я наконец-то очнулся от долгого горячечного кошмара. После обеда позвонил Леонарду и спросил его, на сколько он оценил бы мою работу в качестве лидера домашней группы по десятибалльной шкале.

— Какие же тут могут быть сомнения? — воскликнул он. — На десять баллов! легко!

— А если честно? — спросил я.

— Тогда на минус три, — ответил он.

Сказал ему спасибо за честность и пообещал, что с сегодняшнего дня всё будет лучше. Хотел уже положить трубку, но вдруг спохватился:

— Леонард, скажи, а зачем ты брал у нас…

Но в ответ уже звучали гудки.

Собрались в церковь и уже выходили из дома, как вдруг раздался телефонный звонок. Сначала не хотел подходить, но потом подумал: вдруг что-то важное? Это был Билл Доув.

— Вот, хотел тебе сказать, — негромко произнёс он, — что Китти больше нет. Умерла сегодня в шесть утра. Только слегка улыбнулась и сказала: «Ну всё, милый, мне пора! Увидимся!» И всё.

Я словно онемел.

— Вчера она меня просила кое-что тебе сказать, — продолжал Билл. — Взяла с меня обещание передать тебе её слова, как только её не станет.

— И что же она сказала, — еле слышно, с трудом прошептал я.

— А вот что. «Передай ему, Билл, — сказала она, — что Бог любит его ещё больше, чем я, так что всё будет хорошо».

— Спасибо, Билл… Спасибо тебе. Может… может, тебе надо чем-нибудь…

— Да нет, дружище, пока не нужно, — ответил он. — Счастливо.

Рассказал обо всём Энн и Джеральду. Мы обняли друг друга за плечи, чуть-чуть молча постояли в коридоре, а потом пошли в церковь.

Мне всегда было с ней так хорошо!

Напомнил Энн, что ровно через шесть дней мы едем на ежегодный христианский фестиваль «Великий прорыв и чудеса возрастания на Божьей ниве», который вот уже много лет проводится в Ветбридже. В этом году из церкви нас едет довольно много. Вот будет здорово! Все прошлые годы мы арендовали небольшой прицепной домик-фургон, но на этот раз купили себе большую палатку. Хочется поскорее её обновить. Как представлю себе чистый, свежий воздух, утренний запах бекона, жарящегося на примусе, по вечерам — тихие разговоры под звёздным небом.

— Пап, а ты уверен, что у тебя не разболится спина? — спросил вечером Джеральд. — Вдруг в Ветбридже будет холодно?

— Да вроде всё должно быть в порядке, — откликнулся я. — Она уже с марта или, может, даже с февраля совершенно не болит. Ни разу ни стрельнуло, ни защемило — тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. И почему это Энн с Джеральдом всегда так веселятся, когда заходит речь о моей спине?

Вечером — сплошной конфуз. К нам зашли Эдвин, Ричард, Персиваль Брейн и Леонард — просто так, поболтать, попить чайку. Вскоре Леонард сказал:

— А давайте каждый расскажет о самом глупом поступке в своей жизни!

Сначала было даже весело, пока не настала очередь Джеральда. Вместо того, чтобы рассказывать о самом глупом поступке в своей жизни, он почему-то начал один за одним вспоминать все глупые поступки и смешные случаи из моей жизни. Эдвин с Персивалем умирали со смеху. Когда Джеральд поведал о том, как они с Энн обнаружили меня лежащим на полу в коридоре, Эдвин хохотал так, что чуть не свалился с кресла. А когда Джеральд добрался до духовных упражнений со скрепкой, Тинн упал-таки с дивана, рыдая от смеха, и задыхаясь, начал колотить кулаком по полу, пока случайно не попал себе по носу. Я внутренне порадовался. Джеральд уже перешёл было к повествованию о «Горячих бёдрах в мокрой траве», как вдруг дверь открылась и вошла Энн. В одной руке у неё была вешалка с моим костюмом, а в другой — какой-то листок бумаги. Я ужасно обрадовался, что она нас перебила.