Адриан Пласс - Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

Я: Вечер добрый!

Посетитель: Здрасьте!

Леонард: Вечер добрый!

Я: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: (посмеиваясь) Это точно!

Леонард: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: Чего?

Леонард: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: (подозрительно) Э-э-э… Да, не жарко… (торопливо уходит).

Или

Я: Простите…

Посетитель: Слушаю вас.

Леонард: (в нервном параличе) Простите…

Посетитель: Чего?

Леонард: Э-э-э… Простите нас… пожалуйста.

Посетитель: (глядя на его жуткий костюм и Библию под мышкой) Да пожалуйста. С удовольствием прощаю (торопливо уходит).

Что и говорить, не самые удачные духовные беседы нашего времени! В конце концов, мы оба страшно проголодались и зашли в кафе погреться и перекусить. Сами того не замечая, разговорились с одним из посетителей по имени Тед, который сидел рядом за стойкой и с аппетитом уплетал рыбу с жареной картошкой. Мы поговорили о том, о сём, как вдруг до Леонарда дошло, что это, может быть, как раз тот самый случай; он сделал большие глаза и начал беззвучно, но напряжённо шептать мне из-за спины Теда: «Давай, обращай его скорее!» От этого меня окончательно парализовало. Наконец, осмелился, заикаясь, спросить у нового знакомого, не считает ли он, что в обществе следует делать больший упор на христианские ценности. Потом мы очень даже неплохо поговорили, и, хотите верьте, хотите нет, но под конец Тед пообещал в воскресенье прийти к нам в церковь!!!

Уже на улице, перед тем, как разойтись по домам, Тед повернулся ко мне и сказал:

— Кстати, говоря о христианских ценностях — я ведь как раз поэтому по пятницам прихожу сюда ужинать. Живу-то я прямо возле клуба, а последнее время там каждую пятницу репетирует какая-то шайка длинноволосых молокососов. Такой дикий грохот поднимают своей «музыкой», что просто держись. Вот уж это точно пора прекратить… Ну ладно, в воскресенье увидимся. Пока.

Позднее, когда Леонард отправился домой, счастливо распевая «один есть, один есть!» на мотив битловского «Let It Be», я, убедившись, что Джеральда нет, пересказал Энн все слова Теда про «дикий грохот» в клубе.

— Представляешь, что будет в воскресенье, — шёпотом воскликнул я, — когда он придёт и увидит, что шайка длинноволосых молокососов, из-за которой он по пятницам ходит ужинать в кафе, играет в нашей церкви, а один из главных молокососов — мой собственный сын?!

— Уж не знаю, что будет, — ответила Энн, — но думаю, что всё обойдётся. Вспомни, что ты рассказывал про Ланчингтона. Он наверняка не стал бы беспокоиться.

Ха! Ланчингтон! На моём месте он, наверное, воскресил бы всю жареную рыбу, которую подавали в кафе на ужин, и раздал бы каждой из них по евангелизационной брошюре.

Перед сном произнёс одну-единственную молитву: «Боже, спаси, пожалуйста, Теда. Аминь».

Сегодня утром почти полчаса провёл в ванной, приглаживая два упрямых хохолка по бокам, которые упорно продолжали торчать вверх, как рога у дьявола. Наконец, мне кое-как удалось их усмирить, но не успел я усесться за стол, как Джеральд, ворвавшийся на кухню, энергично взъерошил мне волосы.

Силы в нём бьют через край.

— Ну что, — сказал он, — завтра великий день. Вчера Эдвин приходил нас послушать, и мы с ним железно договорились на воскресенье. Мам, пап, — он внезапно посерьёзнел, — я постараюсь сделать всё, чтобы завтра вам не пришлось за меня краснеть.

— Ну конечно, милый, — улыбнулась Энн.

Открыл было рот, но мои мысли яростно душили друг друга, и я так ничего и не сказал. Джеральд даже не заметил.

— Ну всё, мне пора, — бросил он, дожёвывая на ходу бутерброд. — Труба зовёт. И как это товарищи в «Спорттоварах» так сильно промахнулись, что, не подумав, взяли меня на работу?

Приплясывая, он исчез за дверью, напевая «Господи, как странно…», но через несколько секунд снова просунул голову в дверь и сказал:

— Кстати, пап…

— Чего?

— Тот дядька, с которым ты вчера познакомился…

— Ну?

— Может быть, именно наша музыка поможет ему принять настоящее решение.

— Да, Джеральд, — ответил я. — Может, так оно и будет.

Хм-м-м…

Сегодня в окно случайно увидел нового соседа. Наверное, приезжал измерить комнаты, чтобы прикинуть, куда ставить мебель. У него было добродушное, довольное лицо, он курил большую, удобную трубку и вообще всем своим видом излучал радость и спокойствие. Так что вряд ли он христианин. Посмотрим, когда переедет.