Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Есть топографический, а есть графический кретинизм, когда человек, например, такой, как я, не различает конструктивистские символы и знаки. (Надеюсь, меня не читают сотрудники ГИБДД, иначе, боюсь, мои водительские права будут немедленно аннулированы).

Как-то раз в лифте одного бизнес-центра я перепутал кнопки принудительного закрывания и принудительного открывания дверей. Это две разные кнопки с похожей символикой. На одной изображены две сходящиеся стрелки (закрыть), а на другой – две расходящиеся (открыть). Что тут можно перепутать, спрашивается. Но я даже после этого объяснения выше самому себе не все до конца понял.

Лифт стоял на первом этаже и был полон трудоголиков, стремящихся наверх (в прямом и переносном смысле). Я тоже беспокойно ерзал на тазобедренных суставах, как на шарнирах. Я не относился к числу трудоголиков – просто банально опаздывал, как и всякий индивид тонкой душевной организации, не созданный для жизни по утрам.

Поэтому я решил поторопить лифт и нажал кнопку принудительного закрывания дверей. Которая, в силу моего непоправимого графического кретинизма, на самом деле оказалась кнопкой принудительного открывания дверей. И вот какое интересное научное наблюдение (надо с этим в Массачусетский технологический обратиться, у нас не поймут): лифт, стоящий на первом этаже с открытыми дверями, после нажатия кнопки принудительного открывания дверей двери не открывает, потому что они парадоксальным образом уже открыты! И в этом, в общем-то, было только полбеды. Главная беда заключалась в другом: из-за нажатия означенной кнопки лифт двери не только не открывал, но и не закрывал, и поэтому он никуда не ехал, так как это был не какой-нибудь легкомысленный лифт-лихач, катающийся с открытыми дверями.

Так моими молитвами и ловкостью корявых ручек мы простояли без движения несколько бесценных утренних минут. Я продолжал костенеть в своем заблуждении и судорожно жамкал кнопку «открыть» вместо «закрыть».

– А почему мы стоим? – пошелестел над головами тревожный женский шепот.

Девушка где-то в глубине лифта за моей спиной задала свой вопрос очень тихо, но у вредных старикашек – кошачий слух, и я услышал.

– Да вон тот придурок двери держит, – так же деликатно-приглушенно ответила ей другая.

– Мужчина! – громко сказала третья девушка, видимо, самая решительная из собравшихся, обращаясь ко мне.

У меня отлегло. «Мужчина», а не «придурок», какая хорошая, интеллигентная девушка.

– Мужчина! – повторила интеллигентная девушка. – Вы почему двери держите? Ехать передумали? Передумали, так выходите тогда.

Странная эта женская логика.

Я секунду посовещался со своим внутренним вакуумом и вышел из лифта. В качестве антитезы. Вот это я понимаю, настоящий логичный мужской поступок.

Сема рассказывает, как прошел день рождения нашего общего друга, на который я не попал, и перечисляет, кого из общих знакомых он там встретил.

– Такая-то такая-то была, – говорит Сема, называя имя и фамилию.

– Эту не знаю, – комментирую я в задумчивости. – А! Вспомнил! Это та красивая шатенка, с длинными ногами?

– Ну да, – отвечает Сема и добавляет: – Вот знаешь, дружище, что меня всегда в тебе поражало, так это твоя феноменальная память на женские имена.

Дело в том, что у каждого мужчины в отношение женщин есть свой locus minoris, если говорить медицинским языком, свое слабое место.

Для меня это, однозначно, ноги. Точнее, ноги у курицы, а тут – ножки. Если бы письменная фраза могла мурлыкать, на этом слове она бы сейчас замурлыкала. Каждый раз, когда из тела женщины явственно проступают ноги, мне хана. А они-таки проступают. Проступают коварством укороченных юбок, облегающих платьев, узких джинсов – мало ли смертоносных технологий на службе у женственности. Незнакомая девушка в мини произносит, допустим: «Ну что, мужчина, договорились, сначала мы вас вешаем, а потом четвертуем?», – а я глупо улыбаюсь и благодарно киваю.

Вот так общаешься с какой-нибудь дамой и представляешь себя интеллектуальной глыбой, харизматиком и лидером мнений, но если взглянуть с точки зрения собеседницы, то получается, что на твоем месте все это время находился глупый кролик с раскосыми глазками в кучу.

И вовсе мы, мужчины, не наследники Овидия и Петрарки, как мы о себе мним, а всего лишь Бубликова, того, который сидел в «Служебном романе» под лестницей и не мог работать…