Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Кот умылся соком из мидий и ушел. Ушел сам, по собственной воле, подчеркиваю, это важно. Получается, мы накормили беспризорного кота настолько качественно, что он добровольно отвалил от раздачи.

В тот вечер жена стала для кота сакральным существом, почти божеством. За его одноглазые мучения ему был ниспослан дождь из мидий (ведь мидии физически падали на него сверху).

В нашей, по сути, тоже кошачьей, человеческой жизни все похоже. Как бы разнообразно мы ни веровали, общий алгоритм одинаков: однажды исчерпавшись до дна, в другой раз мы получаем с горкой.

Можно, конечно, и безо всяких верований.

Но тогда выходит как-то скучно и даже неэлегантно: дождь из мидий сам по себе, а выбитый глаз – ни при чем.

Я сижу дома на кухне и помешиваю ложечкой чай. Захожу на шестнадцатый круг.

– У тебя что-то случилось? Поделись со мной, – говорит жена.

Как же мне повезло с ней. Чуткость – это локатор, который можно настроить только изнутри. Фея, а не женщина. Спасибо тебе за невидимую пыльцу.

– Понимаешь, – начинаю я, – Тынянов в статье «Мнимый Пушкин» ссылается на эпизод с известной мистификацией в начале двадцатого века, когда разыграли крупного пушкиниста. А я никак не могу найти больше деталей, все ломаю голову, где же мне почитать о том, как…

– А Темка сегодня разделся до трусов и бегал, не давал себя одеть. А потом напялил мои бусы через ноги, и они застряли у него на пузе, – меланхолично произносит жена, глядя сквозь меня.

Я перестаю помешивать чай и начинаю хлопать глазами.

Тынянов – Пушкин – Серебряный век – Темка в трусах – бусы на пузе.

За годы семейной жизни я так и не привык к этим американским горкам.

Вышли с женой из дома, подхожу к машине, а машины нет. Ровно между «Маздой» и «Шевроле», где я оставил ее вчера, – пугающая пустота.

– Машину угнали… – говорю я жене, хватая ее за руку, чтобы она не упала в обморок, но на самом деле чтобы не упасть самому.

– Рубик-джан, ты только не обижайся, – отвечает жена, – но я тебе один умный вещь скажу: твой машина стоит в соседнем дворе.

– Что? – не понимаю я, – я же ее вчера здесь оставил, между «Маздой» и «Шевроле».

– Между «Маздой» и «Шевроле» ты оставил ее позавчера. А вчера напротив подъезда. Где она сейчас и стоит. Посмотри, Рубик-джан.

Как же мне повезло с женой. И спокойная, и с юмором, и классику советского кино знает.

Мы с женой возвращались в Москву на машине. Ехали издалека, из деревни, за семьсот километров.

Я был за рулем. Жена развлекала меня, как могла, а могла она не очень, потому что через тридцать километров заснула. Шестьсот семьдесят километров одиночества – это почти Маркес. Через двести километров родные бескрайние просторы превращаются в статичные декорации, приклеенные к лобовому стеклу снаружи.

Правда, через триста километров жена все же проснулась, видимо, услышав мое красноречивое молчание. Мы с ней сразу принялись обсуждать белоснежную «ауди», которая последние сто километров висела у меня на хвосте. Она следовала за мной в обгоны и проскакивала за компанию, когда добрые фуры пятились на дополнительные полосы, уступая мне дорогу. Одним словом, пристроилась.

Вот тут-то жена и задвинула эту свою теорию про «дорожного друга». Мол, когда путешествуешь на дальние расстояния, всегда встретится такой дорожный друг, с которым ехать веселей и которого начинаешь искать взглядом в зеркалах, едва потеряешь из виду. Типичная женская мелодраматическая теория, не имеющая отношения к жизни. О чем я жене и сообщил, обесценив и растоптав нежное, но исключительно в целях торжества науки.

Затем мы остановились на технический перерыв. Пока я изображал на обочине писающего мальчика, белоснежная «ауди» с равнодушным свистом пронеслась мимо, один прагматик мимо другого прагматика.

Следующие надцать километров мы с женой ехали молча, она снова спала, уже из мести. Мне было немного грустно от собственной правоты, от того, что на свете не существует дорожных друзей.

В какой-то момент, когда мы уже въехали в московский Мордор, на очередном светофоре я вдруг уперся в ту самую белоснежную «ауди». Сомнений не было: за сто километров, которые она висела у меня на хвосте, я успел выучить ее номер в зеркале заднего вида.

Это было настолько неожиданно, что я даже антинаучно крякнул. От нештатного звука жена проснулась.

– Вон твой дорожный друг, – решил я добить жену фактами, – стоит и на нас никак не реагирует.