Борис Юдин - Город, который сошел с ума (сборник)

Так о чём это я? Да! Потекла, значит, моя сучка. Я выхожу, а возле неё уже хахаль вьётся. Ну, был бы, понимаешь, пёс под стать. А то ни то, ни сё. Шпендик какой-то. Но рычит. Слышь, Коль! Он на меня рычит. Матом, значит, своим собачьим обкладывает.

– Ну? Удивился Колька. Выпил стакан до дна и стал закусывать.

Фёдор тоже свой выпил. Передёрнулся от отвращения. Закусил солёненьким.

– Из чего же ты это говно гонишь, Коля? – Спросил ласково.

– Старинный рецепт, – ответил довольный Колька. – Секрет. – И перевёл разговор:

– Ну, так дальше что?

– А, да! – Вспомнил Фёдор. – Дальше что? Понятно что. Вообщем, привязал я этого псинку к старой антоновке, что за картошкой. Пущай посидит.

– А покажешь? – Стало интересно Кольке. – Хочу посмотреть какой нонче женишок пошёл.

– А чё там? – Удивился Фёдор. – Покажу. Вот допьём и покажу. И денег за просмотр не возьму.

– Феденька! – В кухню вошла Нина Митрофановна. – Тут Клава сапожки принесла…

Нина Митрофановна стояла прижимая к груди пару коричневых женских сапог, и заискивающе смотрела на Фёдора.

– Может возьмём, Федя? А то я в зиму – чисто босая.

Фёдор нахмурился:

– Нина. Ну, ты же сама знаешь – нет у нас лишнего. Зарплату задерживают… и вообще… Скажи Клаве – может подержит?

И начал наливать остатки.

Нина Митрофановна только вздохнула и вышла, всё так же прижимая сапожки к груди.

– Выпили молча. Молча закусили. Потом Колька, желая поддержать Фёдора, замысловато покрутил в воздухе вилкой с насаженным на неё куском колбасы:

– Моя ведь, Федя, тоже… того… То ей то, то сё… Бабы. Им не понять, что взять-то негде.

Фёдор молчал. Тогда Колька спохватился:

– Ну, так где там твой кавалер? Покажешь или как?

– Пошли. – Вздохнул Фёдор. Поднялся и покачнулся слегка:

– Ну и отраву же ты, брат сварил! Но по мозгам шибает.

– И что главное – похмелья никакого! – Зарадовался Колька и тоже встал.

Вышли в уже начинающийся вечер и в стрекот кузнечиков. Фёдор заскочил в сарай и вышел со старой алюминиевой миской в руках. На ходу зачерпнул воды из железной бочки, стоящей под водостоком. Пояснил Кольке:

– Надо змеёнышу этому попить дать. А то сдохнет ещё.

– Это надо. – Согласился Колька. – Это уж обязательно. Это… По-человечески надо.

И, проходя мимо поленницы, вынул из под дров ещё одну бутылку:

– Припрятал на всякий случай. Вдруг твоя заругается.

– Не заругается, – улыбнулся Фёдор. – Моя с понятием. Не то что некоторые. Правда, и я не такой питок, как другие. Так… По случаю. Ну, что говорить? Сам знаешь.

Так вот за приятным разговором и подошли в конец огорода. Проходя мимо огуречных грядок Фёдор сорвал два огурца:

– Загрызть чем-то надо. А то твоё изобретение, Коля, уж очень на вкус поганое.

– А что ты, сосед, хотел? Чтобы и вкусно, и похмелья не было? Ишь ты какой.

Арестованный кобелёк стоял на прежнем месте. И всё так же улыбался сквозь губу.

Фёдор пододвинул к нему миску с водой и пёс начал жадно лакать.

Колька тем временем вынул из кармана стакан и налил:

– Это уж действительно, – Оценил он собаку и протянул Фёдору стакан. – Это не собака, а шпендик какой-то.

Фёдор выпил и стал хрустеть огурцом, когда «арестант» сказал по-русски:

– Миску ближе пододвинь, беспредельщик! Не видишь – верёвка горло давит.

Фёдор постоял немного, покачиваясь. Потом пододвинул миску с водой поближе к собаке. И только потом спросил:

– Коля! Ты слышал?

– Слышал. – Ответил Колька шёпотом. – А что? Он у тебя и говорить может?

– Раньше молчал. – Ответил Фёдор задумчиво.

– А что с вами, гадами, разговаривать? – Продолжил женишок. – Я ваще прокурору буду писать!

– Пойдём, Фёдя! – Потянул Колька Фёдора за рукав. – Пойдём скорее! Это нечистик. Нормальные собаки лают, а этот… Ну, ты же сам слышал!

– И то. – Согласился Фёдор. И друзья, обнявшись, пошли к дому.

В след им неслось:

– Требую адвоката!..

Утром по традиции грузчики собрались в курилке. Помолчали. Потом Фёдор начал:

– Тут, мужики, такая штука. Прихожу вчера домой, а моя сучка Рэга потекла. И кобелёк уже какой-то прибился. На вид дохлятина дохлятиной, а говорит по-нашему. Я его привязал к старой яблоне, чтоб остыл. А он:

– Требую адвоката! – кричит.

Василий, мрачноватый мужик с недельной щетиной, улыбнулся:

– Это сколько ж ты, Федя выпил, чтобы собака заговорил? Я про себя помню… Был один раз налопавшись так – у меня дверь говорила.

– И что сказала? Дверь-то что сказала? – Спросил Санька.