Анатолий Горло - Храм Диониса

Чтобы проверить свою гипотезу, он снова замахнулся ногой, но в это время над селом раздался трубный глас:

— Водителю Бузилэ срочно явиться в правление! Повторяю, бывшему водителю Бузилэ срочно явиться в правление!

— Ну вот, завел долгоиграющую, — с досадой сказал водитель, глядя поверх деревьев на вершину холма. — Ладно, я двину. Вторую ходку сделаю, когда стемнеет.

— Как же ты ее сделаешь, касатик, — растерялась

Лизавета, — если он тебя бывшим назвал? Бузилэ весело сверкнул зубами:

— Что самое смешное, он меня уже второй год так обзывает, запугать хочет. А я не из пугливых, мне все одно, где баранку крутить.

И он направился к кабине, напевая:

— Наш адрес — не дом и не улица, наш адрес — Советский Союз!

Самосвал заурчал и выкатил за ворота. Мош Дионис поднял тяжелый камень и заковылял к сараю. Над селом прокатилось:

— Мошу Дионису немедленно явиться вправление! Повторяю…

Старик повернулся и, не выпуская из рук камня, закричал в сторону холма:

— Ну что тебе надо? Что ты людям покою не даешь?

— Не ори, — сказала Лизавета, — он тебя все равно не слышит. Переоденься и ступай к нему. Оф, не нравится мне все это, Дионис!

Кроме Апостола в кабинете сидел молодой архитектор. Страшно скрипя ботинками, к столу подошел мош Дионис. Он был в темном выходном костюме, в котором чувствовал себя, как рыцарь в доспехах. Не здороваясь и не ожидая приглашения, старик грузно опустился на стул для посетителей. Попытался закинуть ногу за ногу, не получилось — мешал стол. Он покосился на архитектора: что за птица? Затем свинцовым взглядом остановился на председателе:

— Ну что тебе надо, Гриша?

Апостол устало переглянулся с архитектором, мол, видишь, с кем приходится иметь дело, и, стараясь быть предельно вежливым, тихо спросил старика:

— Ты что там затеял, мош Дионис?

Тот тоже решил не терять хладнокровия:

— Да вот, строиться думаю.

— Как строиться?

— Потихоньку, Гриша, по-стариковски.

Апостол откинулся на стуле и, растягивая слова, чтобы ненароком не взорваться, начал:

— Мош Дионис, голубчик, я же тебе объяснил, что в соответствии с планом…

— С генеральным планом, — уточнил архитектор и поднял вверх указательный палец.

— С генеральным планом, — продолжал Апостол, — твой дом подлежит консервации, как памятник этого…

— Как этнографический памятник, — подсказал архитектор.

— А посему, — голосом спящего вулкана вещал Апостол, — никаких строек, достроек, надстроек, перестроек…

— Даже текущий ремонт, — подхватил архитектор, тыча пальцем в потолок, где виднелись разводы от дождя, — в вашем доме будет производить спецбригада реставраторов.

— Теперь тебе понятно, мош Дионис? — тоскливо спросил Апостол.

Статик кивнул.

— Что тебе понятно?

— Что ты, Гриша, задумал мой род опозорить, да ничего у тебя не выйдет.

Апостол грохнул кулаком по столу и застонал: в ребро ладони вонзилась невесть откуда взявшаяся кнопка…

— Какой род? — воскликнул архитектор. — Что он несет?!

Мош Дионис не удостоил его взглядам:

— Его можно понять, нездешний ин, не знает, кто такие Калалбы. А ты, Гриша, на моих глазах рос. Ты еще, не в обиду тебе будет сказано, в постели такие узоры выводил, — он ткнул пальцам в дождевые разводы на потолке, — когда мы артель нашу создавали. И что же теперь получается? Повесили нас с Лизаветой на доску «Они были первыми», а на деле выходит, что мы последние? Все село, стало быть, застроится на новый манер, а мой дом, как паршивая овца, останется?

Апостол сидел, остервенело смазывая ребро ладони пятипроцентным раствором йода. Архитектор кружил по кабинету, держа наперевес футляр с генпланом.

— Помру я, — голос старика дрогнул, — спросят люди добрые, глядя на мой домишко: это что же за голодранец там жил? А им скажут: Дионис Калалб. Нет, Гриша, позорить себя и род свой я не дам.

— Кошмар, — нервно хихикнул архитектор.

— Ладно, — Апостол закрыл походную аптечку, убрал в стол. — Квартиру с удобствами ты не хочешь. Давай мы тебе новый участок выделим, за водокачкой. С сельсоветом я договорюсь. Там хоть дворец воздвигай.

Старик поднялся:

— На окраину хочешь выселить? Меня, потомственного чукурянина? — он задыхался от негодования. — Не в обиду тебе будет сказано, гробокопатель ты, Гришка, а не председатель.

Невыносимо скрипя ботинками, мош Дионис вышел из кабинета, едва не сбив с ног подвернувшегося архитектора.

— Ужасный человек, — сказал архитектор, — надо что-то делать!