Азиз Несин - Избранное

Я неотрывно слежу за ним. Голова у меня свежая, как будто я только поднялся после долгого и глубокого сна… Быстро иду в комнату, беру том «Британики», нахожу статью «Пауки» и возвращаюсь в ванную. Паук неутомимо борется, а я читаю статью в энциклопедии.

Наблюдая за пауком, я перестал чувствовать к нему отвращение. Наоборот, во мне зародилось что-то вроде симпатии. «Неужели ты не испытываешь сострадания к этой букашке? – говорит во мне голос. – Убей его, избавь от мучений». А другой возражает: «Пусть сам спасается…»

Мне жаль убивать его, свое право на жизнь этот восьминогий Сизиф отвоевывал с завидным упорством.

– Давай, Сизиф, смелей, вперед!.. Карабкайся на белые стены!..

«Можешь взять и вытащить его из ванны, отпустить беднягу… Пусть живет…» – подсказывает мне голос. Но я не могу преодолеть в себе физического отвращения. Я брезгую притронуться к нему. И в то же время испытываю большое уважение. Я хочу, чтобы он спасся, и не могу преодолеть чувства брезгливости. Пусть или сам умирает, или выбирается из ванны…

Четыре стенки у ванны, три отвесные, а одна чуть-чуть поката… И вот я вижу, паук направился к этой покатой стенке!

Что его толкнуло к ней? Сообразительность, инстинкт?.. Такого поворота дела я не ожидал. Больше двадцати часов пробивал он себе дорогу по вертикальным стенкам, и, когда это ему не удалось, он пытается подняться по наклонной. Ползет и ползет… Вперед. Прошел половину пути. Вот остановился и отдыхает. Снова вперед. Как только ножки начинают соскальзывать, оп поворачивается бочком и ползет наискось. Браво! Вот молодчина! Нет, ты должен жить! Осталось уже совсем немного, еще одно усилие, ты преодолеешь стену, а затем… я тебя убью…

Но вот он опять падает… Мне от души жаль его. Ведь он добрался почти до самого верха. Он отдыхает на дне ванны, собирает силы и снова атакует стену… Вперед и вперед! Жми! Он снова у самого верха. Вот он доходит до ровной площадки. Остановившись и оглядевшись, куда-то быстро-быстро бежит… Сейчас я раздавлю его. Мне противно к нему притронуться. Поэтому-то я и уничтожу его. Нет, нет… Как можно уничтожить такого молодца! Попросту говоря, я испытываю настоящее уважение к пауку, сумевшему освободить себя из мучительного заточения… Браво! Браво, восьминогий Сизиф, ты имеешь право на жизнь!..

Я выхожу из ванной. Уже настало утро. Шесть часов… Два с половиной часа наблюдал я за пауком.

Здравствуй, новый день! Мне совсем не хочется спать. Я сажусь за письменный стол. Слова, фразы ложатся сами. Я не замечаю времени. Вряд ли я застану сейчас кого-нибудь в журнале. Что поделаешь? Воскресенье мы встретим без денег.

Когда ему исполнилось десять лет, он говорил:

– Эх, был бы у меня ранец, как у других ребят, были бы свои игрушки!.. Толстенные книги с картинками… Посмотрели бы, как я стал бы тогда учиться!..

В тринадцать лет ему, как и его сверстникам, купили книги, тетради, ранец, игрушки. Но успехами в учебе пока нельзя похвастаться.

– Эх, была бы у меня курточка, как у того мальчика… – мечтал он. – Мне очень трудно учиться потому, что отец, братья, мама – все мы живем в одной комнате. Попробуй выучи урок в таком гаме. Ах, был бы у меня свой уголок, свой стол, шкафчик! Тогда посмотрели бы, как я могу учиться.

В восемнадцать лет ему выделили собственную комнату.

– Можно ли чего достигнуть, если не имеешь и десяти лир в кармане? Мне нужны книги, справочники, а мне их не на что купить.

Когда ему исполнилось двадцать, он имел на карманные расходы десять лир, а иногда и больше.

– Закончить бы быстрее учебу!.. Одно дело жизнь, другое – учеба… Вот окончу факультет и начну работать. Я буду работать, как зверь, увидите!.. Напишу повесть, нет, роман! Ах, скорее бы сдать экзамены…

В двадцать четыре года он окончил факультет.

– Я никак не могу найти дела по душе, – жаловался он. – К тому же скоро подойдет срок службы в армии. Вот поэтому-то ничто и не идет на ум, а пока не засядешь за работу по-настоящему, ничего путного не получится. Я напишу такое произведение, что все заговорят обо мне! Ах, эта армия… поскорей бы прошли годы службы.

К двадцати шести годам он отслужил в армии.

– Я все никак не могу начать работать так, как мне хочется. Эти заботы о хлебе насущном. Каждый день – одно и то же. Пока человек не имеет приличной работы, постоянного дохода, разве он может посвятить себя творчеству?

В двадцать восемь лет он получил хорошую работу.