Азиз Несин: Избранное

– Смотри, Мемет, командующий мне и нашему командиру задаст перца. И что ты за человек! Будто у тебя не голова, а решето, все проходит мимо. Попадешься на глаза командующему, выкручивайся сам как знаешь!

Разозлился я не на шутку.

На следующий день рано утром роту построили. В сторону Мемета я даже смотреть боялся. Вот подъехала машина командующего. Распахнулась дверца. Командир полка приветствует его, потом отдает рапорт, потом опять приветствует… Командующий прошел вдоль строя и остановился как раз против Мемета из Эмета. Я так и замер. Сейчас обрушится на мою голову беда. И сапоги сразу жать стали, и поясной ремень с портупеей спину давить… Взглянул я на Мемета, и мне показалось, что он ничуть не испугался. Генерал смотрит Мемету в глаза и говорит:

– Повтори свое метрическое свидетельство.

– Пятого корпуса, …ой дивизии, …ого полка, третьего батальона, второй роты, первого взвода, первого отделения Хасан оглу Мемет из Эмета, рождения 1333 [28]года.

Я молю Аллаха, чтобы генерал поскорей к другому солдату подошел.

– Как имя твоего ефрейтора?

Мемет не моргнув прокричал:

– Али Юсуф!

– Кто твой сержант?

– Осман Хызыр!

– Младший офицер?

– Хасан Гюльтекин!

– Взводный офицер?

– Хюсейн!

– Командир роты?

– Капитан Мехмет…

Нашего Мемета будто прорвало. Он так и сыпал, так и сыпал… Не успеет генерал закончить вопрос, как Мемет выпаливает ответ.

– Командир батальона?

– Осман-бей!

– Командир полка?

Мемет из Эмета называл фамилии без запинки. Командующему, видно, понравился расторопный солдат.

– Благодарю, – сказал он.

И обратился к командиру полка:

– Продолжайте проверку сами.

Сел в машину и укатил.

После отбоя я бросился к Мемету:

– Послушай, Мемет, как ты на это решился?

Мемет опустил голову, лицо его залила краска.

– Ну, отвечай! Отвечай, сын мой!

Глаза Мемета покраснели:

– Виноват, мой лейтенант, а что было делать? Имя командира дивизии и имя командующего я вызубрил. А про остальных говорил, что на ум взбредет…

– Вот это да! Ай да Мемет, не растерялся!..

– Все у меня перепуталось, господин. Ты лейтенант, я привык к тебе, и то перед тобой язык мой ничего сказать не может. А перед пашой совсем растерялся, и все у меня из головы вылетело. Ну и начал городить, да простит меня Аллах!.. Хорошо, паша никого не знает!

Я не видел более приятных в общении людей, чем русские. Даже незнание языка при этом не является помехой.

Субботняя ночь, время близится к половине третьего. Я возвращаюсь в свою гостиницу с Центрального телеграфа, иду не спеша по улице Горького. У площади Пушкина на моем пути встречается мужчина и что-то спрашивает по-русски.

Я подумал сначала, что подвыпивший прохожий просит дать закурить. Я достал из кармана пачку сигарет. Он улыбнулся и сам протянул мне пачку. Мы пошли рядом. Он не знает ни слова по-турецки, а я по-русски… Но мы все время говорим, не умолкая. Трудно поверить, но мы понимали друг друга. Когда мы подошли к памятнику Пушкина, он сказал:

– Давайте присядем. То есть так я понял то, что он сказал.

Мы сели на одну из скамеек на сквере. Он стал рассказывать о Пушкине, а я сказал:

– Я очень люблю Пушкина.

– Вы знаете его стихи? – спросил он.

– Совсем мало, – ответил я, – но он умеет любить, как турок. Поэтому я и люблю Пушкина. Когда в сердце турка загорится любовь, за нее он не пощадит своей жизни…

– Нет, Пушкин погиб, спасая свою честь… – ответил он.

Мы заспорили. По-настоящему заспорили, хотя и на разных языках.

Мы встали. Пошли дальше. Теперь заговорил я. Он иногда перебивал меня, спрашивал о чем-то, я отвечал.

Мы подошли к площади Маяковского. Продолжили разговор у памятника поэта. Потом дружески обнялись и расстались. Я был очень, очень доволен этой встречей. Полагаю, он тоже. Вдруг я вспомнил, что забыл спросить, как его зовут. Крикнул ему вслед, но он не услышал. Он тоже не спросил моего имени, не поинтересовался, кто я такой.

Пробило четыре, когда я вошел в гостиницу.

Следующее утро – воскресенье… Я с моим другом-переводчиком отправился в Союз писателей за письмами от жены. По случаю воскресенья дверь оказалась на запоре. Мы позвонили. К нам вышла женщина. Мы спросили ее, можем ли получить письма. Она не сказала: «Сегодня воскресенье» или «Вы не сможете их получить». Прежде всего пригласила нас зайти. Минут пять что-то говорила. Затем к нам подошел мужчина. Надежда получить письма, которых я очень ждал, укрепилась.