Елизавета Михайличенко - Гармония по Дерибасову

— И все с лопатами, — подыграл юрист.

Мишель ощерился:

— И всеми этими лопатами вы собираетесь грести деньги на Ташлореченском рынке?!

Деды непроницаемо молчали. Мишель взял себя в руки и понял, что с такими заскорузлыми дедами надо говорить иначе:

— Слушайте сюда, папаши! Я имею сказать, что не стоит начинать заводиться, потому что придется резко заканчивать. Вы молча спрашиваете: «А что?!» Мишель Дерибасов ответит вам вслух: «Шампиньон первенства принадлежит мне!» Далее… — Дерибасов, задумался. Больше аргументов не было. Была одна ярость. Деды молчали. Очевидно, с ними надо было говорить как-то еще по-другому. Но в лингвистических арсеналах Дерибасова кроме подсыревшего псевдоодесского ничего не было. Поэтому Дерибасов вернулся к общебазарному. Он придвинулся к дедам, интимно прошипел:

— Раздавлю гнид по одному в каждом переулке одновременно! — и на прямых ногах вернулся к родному ларьку.

Говорят, что конкурирующие за территорию медведи вместо того, чтобы давить друг друга в темных таежных переулках, становятся на задние лапы и тянутся, стараясь оставить на дереве отметины от когтей как можно выше. Автор нижних отметин выбывает. Торговцы же, наоборот, смиренно ставят свои финансовые амбиции на колени и снижают цены. Автор верхних выбывает.

— Гнид надо давить! — сообщил Дерибасов Анжелике. — Сейчас с рынка увезут двух молчаливых мужчин с инфарктами! — И он снизил цену, причем не на рубль. А резко, до уровня доходов лишь немногим больше профессорского оклада.

Всосанная с молоком назарьинская вера в Елисеича убеждала, что старик не мог осуществлять процесс иначе, чем с минимально возможной в кустарных условиях себестоимостью, и всем прочим до него было ой как далеко. И по всем законам классической политэкономии пенсионеров ждало беспощадное разорение.

Но что такое законы классической политэкономии перед лицом жизни! Тем более жизни или смерти! То есть после удара экономической дубиной дела дачников оказались так плохи, что даже лозунг «победа или смерть» был бы для них компромиссом — умирать было не на что. В дело уже пошли отложенные на похороны деньги! Умирать было нельзя, но и жизни никакой не было: жены, из обычных пил, рукоятки которых дергаются случайными событиями, превратились в циркулярные, и пилили мощно и единообразно. Семьи детей, без финансовой подпитки, хирели и распадались. Ангелочки-внучата простодушно выпрашивали шоколадки и безутешно рыдали, что дедушки их больше не любят.

Так что пока Дерибасов с тупым самодовольством культуриста поигрывал экономическими мышцами, дачники решили ответить на дикарскую дубину следующим поколением оружия и, затаив по кинжалу, завернулись в плащи. Первую кинжально-плащевую операцию осуществляли наиболее технически грамотные члены кооператива «Дачник» — начальник и шофер. Еще бы, ведь речь шла о промышленном шпионаже!

Первый же гражданин Назарьино сразу раскололся и выдал местонахождение производственных мощностей противника.

Елисеич гостям обрадовался — польстило старику, что приехали ради него из областной газеты корреспондент и фотограф. С удовольствием попозировал Елисеич на фоне основных узлов шампиньонного оборудования, рассказал историю кооператива с экскурсами в историю Назарьино, но когда продемонстрировал технику в действии и обнаружил вместо восхищения угрюмое недовольство, принял его за разочарование, ужаснулся, что такие люди зря проехали такое расстояние, потеряв столько времени, и засмущался.

Последствия же елисеевской смущенности были традиционны: могучее, плохо повинующееся хозяину плечо, слегка задев, смахнуло «фотографа». Болтавшийся на его боку фотоаппарат втянуло в работающий механизм и со смачным хрустом перемололо. Чудом успевший выскользнуть из ремешка «фотограф» и не менее бледный «корреспондент» попятились, затем, мешая друг другу, взлетели по узкой подвальной лестнице и затрусили к машине. Следом, растопырив могучие длани, грозной статуей Командора топал застывший от смущения Елисеич с разводным ключом. Он отчаянно кричал:

— Стойте!!! Адрес! Сообщите адрес! Я вам аппарат привезу! Починю и привезу! Ей-богу!

Шофер проявил профессионализм — машина завелась мгновенно и рванула из Назарьино, оставив в руке огорченного Елисеича ручку от передней дверцы.

Так Иван Фомич второй раз проклял прожектера Савельева.

— Ну как эта мадам с двумя лопатами?! — юрист изнывал от любопытства.