Григорий Полянкер - Не повезло

Вся семья, и ближайшие родственники, и соседи включились в это дело. Как только первые петухи закукарекают, давая громогласно знать, что день наступил, домочадцы вскакивают с постелей и начинают: лодка! правила!

– Если идет встречный катер и с капитанского мостика тебе машут белым флагом, куда ты должен свернуть?

– А как ты поступишь, дедушка, когда появится красный огонек?

– С какой скоростью идешь, когда перед тобой мост?

– На каком расстоянии должен держаться от баржи?

– Как ты должен швартоваться?

Наш бедный «ученик» слушал все это и моргал глазами, с тоской отвечая:

– Холера его знает, что я должен делать! Ведь для всего этого нужно иметь голову министра, а не простого парикмахера!

Он мучился, терзался, переживал. За эти дни он, казалось, потерял добрых несколько килограммов чистого веса.

Ему, бедному, куда легче было бы выстоять на ногах десять часов подряд, обслуживая клиентов, нежели ответить хотя бы на один вопрос.

Что он мог с собой поделать, если наука не лезла ему в голову! То, что внуки ему только что вдалбливали, он через десять минут тут же начисто забывал.

– Что это с тобой, дедушка, у тебя вроде дырявая голова…

Он все путал, сбивался, хоть убей – не мог запомнить что к чему…

– Боже, почему ты меня так наказываешь? – спрашивал он мысленно. – Почему я должен быть рабом у собственной лодки?

Когда вокруг него сидят внуки, жена, теща и зубрят с ним все вместе, он еще кое-что соображает, а когда сам садится за книжку, тут же у него слипаются глаза, засыпает, начинает храпеть и все поднимают его на смех!

– Тихо, детки, замолчите! Дедушка правила учит!..

Смеялись то смеялись, но вместе с тем испытывали мучительную досаду. Лето шло, а наука стояла, не двигаясь с места. Чем больше с дедом учили, тем меньше он все это запоминал. То, что с грехом пополам знал сегодня, на следующий день начисто забывал.

На неудачливого ученика уже жалко было глядеть. Он все больше худел, удлиненное лицо заметно заострилось. Между тем, и родичи и соседи делали большие успехи. Даже старенькая восьмидесятилетняя теща, которая была туга на ухо, и то уже знала все правила, наизусть выучила все; а он, дед, – ни в какую, как пень! Не знает ничего, и все тут!

Дни шли за днями, недели за неделями, а наука продвигалась в том же темпе и с теми же успехами.

За это время наш ученик совсем сник. Человек, который раньше, бывало, любил с каждым клиентом завести серьезный разговор на любую тему, начиная с проблемы современной физики или международного права, рот у него не закрывался во время работы, и иные клиенты на вопрос о том, как их стричь, отвечали: «Желательно молча…» Теперь он потерял дар речи и чувствовал себя перед всеми виноватым. Веселый и добродушный в прошлом, теперь окончательно утратил способность смеяться. Человек, который когда-то любил поесть, теперь совсем потерял аппетит. Любитель прохаживаться по шумным улицам и подышать свежим воздухом сидел, в основном, дома, корпел над книгой и за порог не выходил, все зубрил и зубрил, как школьник третьего класса. А наука упорно не давалась ему.

Он давно плюнул бы на всю эту затею и нашел бы покупателя на лодку, да зло разбирало. Он презирал себя за бестолковость, за тупость. А с другой стороны – стыдно было перед всеми. А его внуки, как назло, все время подбадривали, то и дело спрашивая:

– Ну, капитан дальнего плавания, сколько еще будешь нас мучить? Когда ты нас уже прокатишь с ветерком по Днепру на своей лодке? Сколько еще ждать?

– Иосиф, ну, ведь лето на исходе, а у нас уже терпение лопнуло.

Слова эти ему были как нож в сердце. И он упавшим голосом отвечал:

– Ничего, вот скоро сдам клятый экзамен и получу права. Главное, прошу вас, не теряйте надежды. Терпение, терпение и еще раз терпение!

Ему надоело слышать остроты и шуточки, которые невероятно раздражали его. Он брал книжку и отправлялся к реке, забирался на свою лодку, привязанную к вербе, и тут опять начинал учить и зубрить. А вдруг на свежем воздухе что-нибудь да выучит, может, на свежем воздухе сон его не одолеет и учение полезет прямо в голову? Но тут сказалась еще больше его досада, зависть разбирала, когда он наблюдал, как иные лодочники приходят, раздеваются до пояса, залезают в свои лодки, мигом включают моторы и выруливают на днепровские просторы, уносясь на полном ходу вдаль.

А лето буйствовало. Стояли потрясающей красоты дни. Днепр сверкал всеми цветами радуги. А он, бедный Иосиф Грач, стоял на берегу и не имел права тронуться с места. Таков закон! Не имеешь прав – никуда не тронешься!