Андрей Колесников - Фарс-мажор. Актеры и роли большой политики

Тут девушка кивнула нам издали.

– Да? А по-моему, вы ничего про нее не рассказали, – пожал я плечами.

– А знаете почему я на самом деле устала? – сказала Лариса Савченко. – Конечно, боксеры тут ни при чем. Просто я же не играла. А она отыграла два пятьдесят, подошла ко мне, и я увидела, что она еще бы столько играла. Она ничего не понимала, что с ней. В матче этом теннисная жизнь была прожита полностью.

– От рождения до смерти, значит?

– От и до. Поэтому когда она должна была играть за третье место, ей просто нечем было. Она была пустая. Вытащить из нее нечего было.

Вот теперь кое-что действительно рассказала.

Настя стояла у стойки и сосредоточенно грызла уголок своего билета. Наконец-то она его получила.

– Я просто хотел достойно закончить, – сказал гимнаст Алексей Немов, поднявшись на крышу, в кафе.

У него получилось. Так, как уходил он, должен, так мне кажется, мечтать уйти любой великий спортсмен и не ушел еще пока никто в истории спорта. Тысячи людей, на которых смотрел весь мир, двенадцать минут скандировали: «Нэ-мов, Нэ-мов!»

– Я счастливый человек, я благодарен Богу, что ушел достойно, – как заведенный повторял Алексей Немов. – Я такого в жизни не испытывал. У меня такие мурашки по коже бегали! Я весь липкий от пота до сих пор. Здесь где-нибудь есть душ?

Он вспотел, пока зал аплодировал ему, а не пока выступал.

– Ну все, ну вот и все, я – счастливый человек, – опять с облегчением повторял он, словно достиг очень конкретной цели, которую тренер поставил перед ним на этих соревнованиях.

Худрук московского Театра сатиры Александр Ширвиндт долго стоял рядом с президентом Путиным и нежно гладил ему локти все то время, пока тот прикреплял Александру Ширвиндту орден, и еще секунд 15 после этого.

Когда учительница подольского лицея № 5 поблагодарила Владимира Путина за то, что губернатор Московской области Борис Громов помог сделать ремонт в ее лицее, я понял, что церемонию награждения лучших людей страны пора заканчивать.

Все знают правду. И в Брюсселе, и в Москве. Все знают, что на самом деле у этих русских наготове всегда только один аргумент.

Мы, русские, никогда не говорим о нем всуе. О таком в словах не говорят. О таком вздыхают лишь украдкой да глаза как яхонты горят.

Они сосут наш газ.

За это мы будем сосать их кровь.

Президент Путин вручил орден Почета маршалу Советского Союза Дмитрию Язову, справившему недавно восьмидесятилетие.

Похоже, президент питает к активисту ГКЧП действительно теплые чувства: год назад на презентации новой военной доктрины России Владимир Путин на глазах у журналистов и высших военных командиров пытался общаться с маршалом, стараясь узнать его мнение о доктрине, но маршал как заклинание повторял только, что он полностью во всем согласен с верховным главнокомандующим.

Этим, видимо, и пришелся по душе.

Виктор Ющенко подвел главный практический итог противостояния власти и оппозиции на Крещатике:

– Чисто по-человечески мне чрезвычайно приятно, что люди в палаточном лагере и здесь, на майдане, знакомятся и что через девять месяцев будут нароживаться новые дети.

Этот отец пятерых детей знал, о чем говорил.

Ничем они по большому счету друг от друга не отличаются. Господин Путин после Беслана, извлекая его уроки, отменил выборы губернаторов. А господин Буш, ликвидируя последствия урагана, попросил дополнительных полномочий.

Юрий Рост лучше других сформулировал, что же произошло с Егором Яковлевым. Он вспомнил, как Егор часто портил отношения с людьми и потом снова налаживал их, и так эти отношения и длились всегда. И в последнее время он точно так же испортил отношения с жизнью – и просто не успел их наладить.

Прах его будет покоиться на Новодевичьем кладбище. Оно это заслужило.

Если вам в руки дадут утюг и вы точно будете знать, что вам ничего за это не будет, ну признайтесь: неужели вы откажете себе в удовольствии пройтись им по животу врага своего?

Подождите, не отвечайте сразу.

Дайте утюгу согреться.

Некоторым хочется погорячее.

– Коллеги вам обзавидуются после сегодняшнего вечера, – шепнул я художнику Сергею Андрияке, когда схлынула первая волна журналистов. – Путина увидите.

– Что ж, – шепнул и мне художник, холодно улыбнувшись самыми уголками губ, – у меня судьба такая. Мне не привыкать.