Александр Каневский - Тэза с нашего двора

— Отстань! — с хриплой ненавистью бросает ему Дани.

Сержант останавливается, пряча довольную улыбку, и пристраивается к следующему бегуну.

Отстал сержант-искуситель. Уже ушло второе дыхание, пришло третье. Как он бежит — ему самому не понятно. Остался последний километр. Сквозь пелену пота, застилающего глаза, он видит, как к рядом бегущему солдату присоединяется его старший брат, ещё к одному солдату — отец, к следующему — друг, уже отслуживший. (Это разрешено армейским командованием для поддержки физических и моральных сил новобранцев). Дани с грустной завистью видит, как рядом с каждым из ребят бежит кто-то из родных, друзей, близких, заряжая их дополнительной энергией. И вдруг… Он не верит своим глазам: по пересохшей земле птицей летит женщина, спотыкаясь на каблуках, и Дани узнаёт Алису. Подбежав к нему, она на ходу сдирает туфли, отбрасывает их в сторону и, пристроившись рядом, бежит вместе с сыном. Ей это нелегко: термометр показывает сорок градусов, паспорт показывает — сорок лет, но она бежит, бежит, улыбаясь счастливой улыбкой, и Дани с ужасом вдруг чувствует, что в глазах у него набухают слёзы, но, слава Богу, этого никто не заметит, потому что их тут же смывает потом.

В день рождения Алика, который праздновали на той же веранде, Жора не мог прийти он хрипел и кашлял. Последние годы это с ним случалось довольно часто.

— У меня склонность к простудам, — объяснял он.

Маня не преминула отреагировать:

— Раньше у тебя была склонность к гонореям.

Через несколько дней, выздоровев. Жора пришёл поздравить Алика. Алисы, не было, она должна была скоро вернуться. В ожидании жены, Алик увлёк Жору в гостиную, открыл бар и спросил:

— Водку выпьешь?

— Нет.

— А водку?

— Да.

Алик наполнил две рюмки.

— Раньше мы работали, как рабы, но напивались, как свободные люди. А сейчас мы свободные люди, давай напьёмся, как рабы!

— Чего это вдруг?

— Расстроился я. Вдруг обнаружил, что мне уже сорок пять, а мой автобус всё ещё никуда не доехал.

Жора удивлённо посмотрел на него.

— О чём ты?

— Давай сперва выпьем.

Они чокнулись.

— За тебя, пацан!

— Увы, уже не пацан, — возразил Алик. — К сожалению, я стал мудреть и понял: жизнь — это езда в автобусе: сперва стоишь на ступеньках, потом втискиваешься вовнутрь, дожидаешься свободного места, садишься, иногда даже у окна… А когда освоился и устроился, надо уже выходить. И следующий повторяет весь этот цикл. А автобус всё едет и едет, а мы всё входим и выходим, входим и выходим…

— Есть существенное различие: в автобусе человек знает, когда выходить, а в жизни, нет. Представляешь, как бы люди жили, если бы знали время и место своего ухода. Не приведи Господь!.. Я этого не хочу!

Алик вынул из бара другую бутылку.

— А виски хочешь?

— Нет.

— А виски?

— Да.

Алик наполнил рюмки.

— Я меняю программу: давай напьёмся, как сапожники или даже как народные артисты.

— Ты всё ещё грустишь из-за возраста?

— Грущу. Но теперь по другому поводу: сегодня встретил свою родственницу — тяжело ей: приехала одна, с ребёнком, без мужа. Пособия не хватает. А её ещё проверяют на «одиночество».

— Что это значит?

— Солидный дядя неожиданно приходит к ночи, чтобы удостовериться, нет ли у неё мужчины. И если вдруг в шкафу он обнаружит мужские трусы или, упаси Господь, самого мужчину, то такую нарушительницу могут лишить пособия. Надо срочно доказать, что это не её мужчина, а случайный, временный, приходящий, а ещё лучше, предъявить справку, что он вообще не мужчина.

— Но это нормально — они должны проверять.

— Нормально, но противно. Мать-одиночка — это вообще противоестественно, одиночкой может быть только тюремная камерa! Будь моя воля, я специальным указом выдал бы каждой одинокой женщине по мужику.

— Для них же существуют специальные клубы знакомств.

— Да, существуют. А кто туда ходит? Такие же кавалеры, как ты, вечные женихи. Они воспринимают клуб знакомств, как пункт проката. Эта моя родственница посещает такой клуб уже два года. Часть семьи ей удалось создать — ещё одного ребёнка родила, а вот с мужем пока не получается… Ладно, давай выпьем! За женщин!..

Выпили, взяли по маслинке, закусили. Жора достал пачку сигарет, протянул Алику:

— Курить будешь?

— Нет.

— А курить?

— Нет! — твёрдо повторил Алик. — Я бросил. Напоминаю: никотин убивает лошадь!

— А! — Жора махнул рукой. — За свою жизнь я уже убил целый табун, одной сигаретой больше, одной меньше… И потом, у курящего мужчины есть преимущество: он не боится собак.