Вуди Аллен: Кара

— Мои не ссорятся, — сказала Конни. — Они попивают, но очень обходительны. И Дэнни тоже милый. (Ее брат.) Правда, странноватый, но ласковый. Он сочиняет музыку.

— Мне уже не терпится их увидеть.

— Главное, чтоб ты не втрескался в мою сестренку, Линдсей.

— А как же.

— Младше меня на два года, страшно заводная и сексуальная. Всех сводит с ума.

— Звучит интригующе, — сказал я.

Конни погладила меня по щеке.

— Надеюсь, она тебе понравится не больше, чем я, — произнесла она полушутливым тоном, позволившим высказать опасения столь изящно.

— Можешь не беспокоиться, — заверил я.

— Правда? Даешь слово?

— Вы соперницы?

— Да нет. Мы любим друг дружку. Но у нее совершенно ангельская мордашка и аппетитная фигурка. В маму. И при этом довольно приличный IQ и колоссальное чувство юмора.

— Ты прекрасна, — сказал я и поцеловал ее.

Но, сознаюсь, до конца того дня меня не покидали мысли о Линдсей Чейзен. Двадцать один год. Боже мой, думал я, а если это и вправду настоящий вундеркинд? Что если это на самом деле такое чудо, как описывает Конни? Мог ли такой слабак, как я, не затрепетать при одной мысли о сладких девичьих запахах и звонком хохоте сногсшибательной чистопородной американки из Коннектикута по имени Линдсей — а имя? — и не перевести хоть и завороженный, но не зашоренный же взгляд с Конни на юную шалунью? В конце концов, я был знаком с Конни всего полтора месяца, и хотя мне было с ней чудесно, влюблен я, в сущности, не был. Впрочем, эта Линдсей должна была оказаться поистине сказочно хороша, чтобы я различил свежее дуновенье в урагане радости и страсти, превратившем эти полтора месяца в сплошной праздник.

В тот вечер я любил Конни, но, когда заснул, в мои сны прокралась Линдсей. Сладкая малышка Линдсей, восхитительная студенточка с личиком кинозвезды и повадками принцессы. Я метался, ворочался и проснулся среди ночи со странным волнением и дурными предчувствиями.

Наутро все грезы рассеялись, и после завтрака мы с Конни отправились в Коннектикут, захватив вина и цветов. Мы катили по осенним дорогам, слушали Вивальди на УКВ и обсуждали сегодняшнюю рубрику «Культура и отдых». И только подъезжая к воротам чейзеновских владений, я снова подумал, произведет ли на меня впечатление запретная сестренка.

— А приятель Линдсей будет? — спросил я шпионским фальцетом.

— У них все кончено, — ответила Конни. — Она меняет их как перчатки. Роковая женщина.

Хм, подумал я, сестренка еще и общительна. Но неужели она вправду прелестнее Конни? Это трудно было вообразить, но я решил быть готовым к любым неожиданностям. К любым, кроме, конечно, той, что случилась этим ясным, свежим воскресным днем.

Мы с Конни присоединились к пикнику. Было полно харчей и выпивки. Переходя от одного светского кружка к другому, я перезнакомился с ее родней, и хотя сестренка вполне соответствовала описаниям — хорошенькая, игривая, я с удовольствием поболтал с ней, — я не предпочел бы ее Конни. Из сестер старшая привлекала меня больше. Но в тот день мое сердце разбила совсем другая женщина — их потрясающая мать, Эмили.

Эмили Чейзен, пятьдесят пять лет, энергичная, загорелая, прекрасное лицо пионерки Дикого Запада, волосы с проседью убраны назад, сочные упругие округлости выступают безукоризненными арками, как у Бранкузи. Соблазнительная Эмили, чья широкая белозубая улыбка и громкий грудной смех сочетались так неотразимо, тепло и заманчиво.

Что за порода! — думал я Что за первоклассные гены у этого семейства! И какие стойкие, судя по тому, что Эмили Чейзен вела себя со мной так же свободно, как ее дочь. Я не отходил от Эмили ни на минуту, и ей явно нравилось болтать со мной, совершенно не заботясь о других новоприбывших гостях. Мы говорили о фотографии (ее хобби) и о книгах. Она сейчас читала, с наслаждением, одну вещь Джозефа Хеллера. Она находила ее очень забавной и, с очаровательным смехом наполняя мой бокал, сказала: «Господи боже, вы, евреи, и вправду совершенно невероятны». Невероятны? Знала бы она Гринблатов. Или чету Шарпштейнов — это папины друзья. Или еще лучше — моего племянничка Тову. Невероятны? Ну, они милы, но что уж такого невероятного в этих вечных спорах о том, как лучше бороться с запором или на каком расстоянии смотреть телевизор?

Мы с Эмили бесконечно говорили о фильмах, мы обсудили мои театральные планы и ее новое увлечение — составление коллажей. У нее безусловно были недюжинные творческие и интеллектуальные способности, но по той или иной причине они не проявились. Притом она явно не тяготилась своим образом жизни, и они с Джоном Чейзеном, постаревшим парнем из тех, с кем можно пойти в разведку, обнимались и выпивали на пару, как молодые влюбленные. Нет, правда: по сравнению с моими стариками, которые совершенно необъяснимым образом жили вместе уже сорок лет (вероятно, назло друг дружке), Эмили и Джон выглядели дуэтом воздушных гимнастов из дружной цирковой династии Лунтс. Моим не удавалось обсудить даже погоду без того, чтоб тут же не начались взаимные обвинения, упреки, только что не стрельба.