Елена Умнова - Королева для эстонцев

Я свесилась с кровати и заметила, что за мной наблюдает падучий эстонец.

— Кукареку, — сказала ему я.

— А?

— Кукареку, — повторила я и попросила его повторить знаком.

— Кукареку, — сказал он.

— Громче. КУКАРЕКУ! — я попыталась шепотом ему изобразить, как нужно заорать.

— КУКАРЕКУ! — громко завопил эстонец. — Храпюш, храпюш.

Я тут же улеглась на свое место, хихикая и изображая, что сплю. На что эстонца подбила? Даниил беззвучно сотрясался от смеха, я тоже еле сдерживалась. В комнату залетел эстонец из соседней. Все дружно и в один голос храпели, только мы с Даниилом еле сдерживали смех. Эстонец подошел к двум ни в чем не повинным эстонцам, растолкал их и сделал им устный выговор. Эстонцы обиженно переговаривались, дверь закрылась. Даниил расплылся в довольной ухмылке и что-то сказал им. Те согласно покивали. Даниил взял на себя роль дирижера, отогнул один палец, второй третий.

— КУКАРЕКУ! — заорали мы в 5 голосов, и я взяла самую высокую ноту.

Наверное, даже на синей даче было слышно.

В соседней комнате немного пошумели, но, судя по расстроенным физиономиям эстонцев в этой комнате, решили не реагировать. Я напела партию вторых альтов из песни "Птичий хор".

— Ку-карек-ку-у!

Эстонцы хором пропели вслед за мной, я же спела за сопрано:

— Куд-куд-кудах! Куд-куд-кудах!

— Ха-ха-ха-ха! — рассмеялись парни.

Мы с ними немного прорепетировали, и грянул туш! Добили мы все-таки соседнюю комнату. И чем они решили нас напугать? Даниил им что-то пренебрежительно отвесил, я спросила, что такое. Он мне отрывисто показали Подушину прическу и подвигали пальцами, сообщая, что именно в судьи и позовут. Эстонцев это, видимо, всерьез напугало, но не меня! Где наша не пропадала.

Пришел Подушка, которому что-то расписали в красках. Провинившиеся пытались как-то оправдываться. Подушка выслушал, сделал внушение на эстонском, в том числе и мне, и вышел. Похоже, ему сказали, что тут Одеяло бунтует. А то больше у меня ни на кого голос не похож. Прошло полминуты, и до Подушки доперло, кто же тут балагурит.

— Ольга! — не хуже нас завопил он, включив свет.

— Нет, я вот это, — я потрясла одеялом и спряталась за него.

Парни уставились на меня, разглядывая и осмысливая. Даниил отвесил Подушке что-то критическое. Подушка оскорбился до глубины души.

— Да, ты тормоз! — ответила я.

У Подушки отвисла челюсть (в который раз?), так что ничего по поводу того, что я знаю эстонский, он не сказал.

Даниил похвалил меня за сообразительность и протянул мне руку. Хрусть!

— Ау! — взвыл Даниил, когда я сжала ему руку.

— Что? — удивился Подушка.

Я протянула и ему руку. Хрусть!

— Ау! А-а-а-а! — завопил Подушка. Блин у него же руки поранены. Забыла, и он забыл…

Даниил тем временем оправился и снова протянул мне руку, гаденько ухмыляясь.

— Учти, с моей стороны это будет самозащита, — сказала я, сжимая его руку. Он сжал мою, я не отступала. Подушка дождался этого и перевел ему мою фразу. Даниил дернулся вытащить руку, сообразив, что ничем хорошим самозащита ему не светит, но было поздно. Хрусть.

— А-ау! — взвыл Даниил.

Он нянчился со своей рукой, обидевшись на меня. Подушка снова подхватил меня на руки, сняв предварительно с кровати. Ему даже так удобнее было меня брать, чем с пола. Подходящая высота!

— Положи меня на место и открой дверь! — проинструктировала его я.

Он положил меня на место и открыл дверь. Та закрылась. Он снова открыл, та закрылась. Подушка уже хохотал, не в силах открыть дверь. Н-да, довела бедного мы с дверью до истерики. В итоге он как-то приспособил дверь, чтобы та не закрывалась, и снова подхватил меня на руки. Тут проснулся Даниил и что-то ему сказал. Повисла тишина, часть эстонцев смоталась из комнаты от греха и Подушки с Даниилом подальше, часть в лице падучего эстонца следила за развитием событий с открытым ртом. Не знаю, как парней, но меня этот падучка уже раздражал.

— Подуш, поставь меня на пол, потом снова меня возьмешь, — попросила я и тихонько добавила. — Если поймаешь.

— Р-р!

— Ладно, ладно, без последнего, — согласилась я.

Меня опустили на пол, я подошла к падучке, с открытом ртом следившим за мной, взяла его за грудки, точнее, за ключицу, ибо одежды на нем не было, и потрясла. Он очень испугался и тут же принялся храпеть. Даниил с Подушкой одинаково дико уставились на храпящего, ладно, не хрипящего эстонца. И тут Подушка что-то ответил.

— Храп…п…п… — стал заикаться падучка.