Ричард Хукер - MASH

Добрый Поляк пил мало и без удовольствия, но Дюк следил чтоб его коктейли имели высокий градус. Добрый кушал без аппетита, и по завершении ужина, когда гости по очереди вставали и произносили в его адрес короткую речь, почти уже не замечал ни тостов, ни добрых пожеланий.

Когда речи кончились, внесли гроб. Он был выстелен одеялами и снабжен тремя новыми колодами карт, коробкой покерных фишек, бутылкой Скотча, несколькими мелкими зубоврачебными инструментами, и тремя фотокарточками невест Валдовски. Добрый вдруг проявил интерес к происходящему.

— Что это? — спросил он.

— Эт-та… вот, гроб тебе, значит. — проинформировал Дюк.

— Но я же еще не умер.

— Ну да. Но ты все-таки не такой уж легкий, — объяснил Ястреб, — Мы тебя таскать замучимся, после того как ты черную капсулу съешь. Мы решили, ты в гроб заберешься, и там ее проглотишь. Сам подумай — так намного удобней ведь.

Добрый покосился с недоверием.

— Эй, Добрый, — крикнул кто-то, — Как думаешь, тебя куда возьмут: наверх или вниз?

— Я попросил Отца Мулкахи договориться с кем надо, — ответил тот, оглянувшись на Даго Красного.

— Красный, у тебя там все по-прежнему схвачено? — спросил Ловец Джон. — Не напутают там ничего? А то Добрый передумает.

— Я не передумаю, — огрызнулся Добрый Поляк.

Отец Мулкахи совершил искусный обряд последнего причастия. Он старался вовсю, и по завершению тщательного колдовства толпа одобрительно зашумела.

— Красиво работает, — заметил Дюк.

Когда Добрый собирался лезть в гроб и проглотить капсулу, Ловец и Ястреб стали нервно поглядывать на дверь. Внезапно она распахнулась, и влетел встревоженный и запыхавшийся Радар О’Рэйли. Глотая воздух он завопил:

— Подождите!!!

— В чем дело? — спросил Ястреб.

— Я только что узнал! — вопил Радар — Колдовство не поможет, и Добрый свалится обратно!

Тихий ропот недовольства раздался над головами. Все повернулись к Отцу Мулкахи.

— В чем дело, Красный? — спросил Ловец, — Теряешь квалификацию?

— Отставить инкриминацию, — распорядился Ястреб, — Продолжаем!

Он вдруг извлек парашют, а один из пилотов помог надеть его на Валдовски. Доброго к этому времени уже развезло.

— Я не хочу прыгать с парашютом, — обижался он, — это вредно, я могу погибнуть.

— Это уж точно, — успокаивал его Ястреб, — Давай, залезай уже. Время на взлет.

Укомплектованный парашютом, Добрый влез в гроб. Он кинул в рот черную капсулу и запил порцией виски. Через пять минут он был в Стране Сновидений.

Ловец Джон подошел, неся в руках голубой бант. Прочно, но просторно завязал его вокруг Гордости Хамтрамака, после чего возобновилась игра в покер. Периодически один из обитателей Болота подходил проверить пульс, дыхание и давление Валдовски.

Один раз, когда Добрый показался уж слишком глубоко уснувшим, ему вкололи маленькую дозу стимулирующего. На рассвете он начал подавать признаки скорого пробуждения. Его вынули из гроба и перетащили к ожидающему на площадке за предоперационной вертолету Пятого Воздушно-Спасательного Эскадрона. Достигнув высоты около пятидесяти футов над поляной, Доброму вкололи лошадиную дозу бензедрина и свесили на веревке с вертолета. Парашют открыли. Внизу собрались спасатели с натянутым одеялом. Пилот обрезал веревку, и Добрый, под радостные хлопки встречающих, грохнулся со своим парашютом с восьми футов прямо в одеяло.

Пока его распутывали из парашюта, Валдовски тер глаза и удивленно озирался.

— Что тут происходит, пацаны?

— Сами удивляемся, — ответил Ястреб. — Айда на Болото.

— Ты сухо выглядишь, — заметил Ловец, протягивая ему банку пива.

— Я щас приду, — сказал капитан Валдовски, проглотив содержимое банки в три глотка.

Вернувшись, Добрый сиял от гордости и удовольствия, размахивая голубуй лентой [4] .

— Ребят, я не знаю, где меня черти носили, но где бы то ни было, я там первое место занял! Срежемся в покер?

Доктора 4077-го отводили много времени обсуждению троицы из Болота. При упоминании имени Дюка, основная масса соглашалась, что, пожалуй, из всех троих он был самым приятным в общении. Неоспоримое хирургическое мастерство ловца Джона принесло ему заслуженное уважение. Зато мнение о Ястребе Пирсе сильно разделялось.

Человеком, который более всех ненавидел Пирса, был капитан Фрэнк Бёрнс. На это у него были веские причины. Ястреб Пирс его доводил. Капитан Бёрнс был начальником одной их смен, а Ястреб — начальником другой. Иногда график работы нарушался. Время одной смены наползало на другую, и личный контакт был неизбежен. Чем чаще они встречались, тем больше ненавидели друг друга.