Александр Покровский - Бортовой журнал 6

Именно с этих пор, то есть с самого начала строительства подводного флота, в гибели лодок будут обвинять прежде всего экипажи кораблей.

Конструктивные недостатки «Дельфина», а кроме того, полное отсутствие на нем спасательных средств не взволновали никого – не хотелось сразу же отваживать людей от такого перспективного дела, как подводная война.

Зимой 1904 года подводные миноносцы «Дельфин» и «Сом» отправились на Дальний Восток по железной дороге. Лодки отправились на войну без оружия – мины для них не были готовы.

6 февраля командир Завойко доложил о готовности «Дельфина» к выполнению боевых задач. К этому времени лодку удалось вооружить – для нее на месте переделали несколько мин Уайтхеда образца 1898 года.

«Дельфин» – лодка бензиновая. Бензин использовался в качестве топлива. Несколько взрывов подряд убедили конструкторов в том, что в выборе топлива была допущена ошибка.

Конструкторы будут ошибаться еще не один раз, и всякий раз это будет стоить подводникам жизни.

Подводный флот России прошел славный путь от «Дельфина» водоизмещением в 113 тонн и до 48 000 тонн «Акулы».

Он участвовал во всех войнах.

Через катастрофы и гибель людей в 2006 году Российский подводный флот пришел к своему столетию.

У важных господ мало или вовсе нет надежды на приобретение того, что называется дальновидность. Воруют.

Как это недальновидно!

Начальника отличает от других людей то, что он способен к немедленным действиям.

Слабые и порядочные все время сомневаются – справятся ли, и потому они не идут в начальники.

Начальники не сомневаются. Начальники не сомневаются никогда.

В самом конце начальник всегда говорит: «Я душу положил на алтарь Отечества!» – отчего у очень слабых и порядочных тотчас же возникает вопрос: в какой момент своего правления начальник положил – в самом начале или же в самом конце?

Потому что если он положил в начале, то далее он обходился совершенно без всего, если же это произошло в конце, то кому в конце нужна была его душа?

Лишения – вот чему надо подвергнуть каждого чиновника.

Надо его подвергнуть, то есть лишить всего, а потом посмотреть – так ли он любит Отчизну милую, нет ли стенаний, не сыплется ли из него чего-либо – проклятия, например.

Союз – приют для ущербных. Сильным союзы не нужны.

А какие у нас все еще есть союзы? У нас все еще есть Союз писателей (и не один), Союз кинематографистов, Союз композиторов, Союз журналистов, Союз художников, Союз архитекторов и еще какая-то мелочь, загребаемая горстями.

Дело в том, что в Союзах остается еще кое-какая собственность, что не может не волновать.

А кого волнует собственность, оставленная пока еще союзам? Она волнует чиновников. Чиновник – это тот, кого волнует собственность.

Какая же защита от чиновника? Защитой от чиновника служит другой чиновник, принятый в Союз.

И не просто чиновник, а какой-нибудь губернатор.

Мало того что этим орлам пишутся докторские диссертации учеными, привыкшими писать научные труды для собственного начальства, но их еще и в Союзы принимают.

Но как приятно: губернатор-писатель, губернатор-композитор, он же – журналист и архитектор.

И не просто докторская диссертация на тему «Канализация огромного мегаполиса», а еще и небольшая сюита, сочиненная им по дороге в буфет. Сказал три слова подряд – Союз журналистов, ткнул рукой схему метрополитена – Союз архитекторов, взял в руки кисть и положил ее на холст – Союз художников, чихнул – Союз ветеранов труда.

Господи! Пошли им всем огромное психическое здоровье.

«Совести их случалось грубеть от длительной привычки к греху!» – вот такую надпись я изобразил бы на специальной табличке, предназначенной для прикалывания на грудь всем усопшим чиновникам.