Феликс Кривин - Брызги действительности

• Жизнь на земле появилась тогда, когда появилась первая клетка.

• Не могучие эвкалипты и пальмы, а ползучие стебли и кустарники — вот что делает джунгли непроходимыми.

• Высокие ранги — это бумеранги.

• Когда человек поднимает одну руку, он отдает только голос, а когда две руки — он отдает все.

• Самое страшное в наших гражданах — это уши и глаза, потому что их боится целое государство.

• Страх — это тюрьма на самообслуживании, поскольку в ней человек одновременно арестант и тюремщик.

• В цивилизованном обществе антисемитизм — нижнее белье, в нецивилизованном — верхняя одежда.

• Слово «фашизм» в переводе означает «вязанка хвороста». Поэтому его так легко разжечь.

• Мель — это вполне понятное стремление дна подняться над общим уровнем.

• Государственный флаг на мачте с большой теплотой отзывается о корабельном винте, говоря, что вот такие винтики способствуют нашему движению.

• Если бы люди вели себя, как ангелы, а работали, как черти!

• Трудно усидеть на двух стульях, особенно когда один неисправный, а другой — электрический.

• В десятичных дробях самая значительная величина — запятая.

• Когда много власти, она начинает мыслить и чувствовать за человека. Когда много денег, они начинают мыслить и чувствовать за человека. И лишь когда нет ни власти, ни денег, человек может мыслить и чувствовать сам.

• Не только глухота ведет к немоте, но и немота ведет к глухоте. Умеющие молчать, как правило, умеют не слышать.

• Сколько у нас камней преткновения на зарплатах краеугольных камней!

• Кто был ничем, тот станет всем, чем угодно.

• В семнадцатом году мы обменяли Временное правительство на временные трудности, и с тех пор никак не удается произвести обратный обмен, потому что ни одно правительство не согласно считать себя временным.

• Иных овец можно смело назвать баранами.

• Сколько было попыток привести народ не только к общему знаменателю, но и к общему числителю!

• Протопоп Аввакум первый сформулировал главный принцип политика: «плачю, а мучю».

• Мазохизм — удел великих. Маленькие могут быть только садистами.

• Маленькие люди не амбициозней больших. Просто все их амбиции концентрируются на меньшем пространстве.

• Наш предок, лишенный власти среди дикой природы, обрел мудрость в качестве компенсации. Поэтому, чем большую мы получаем власть, тем больше мы теряем мудрости.

• Чувство юмора — самое легкое из всех чувств и одновременно — самое тяжелое: его невозможно поднять на вершины власти.

• Его можно было бы считать злым гением, но злости в нем было много, а гениальности — в обрез.

• В тоталитарном государстве молчание — знак несогласия.

• Антифашист, но весьма умеренный: в меру анти, в меру фашист.

• При виде магазина, закрытого на учет, вспоминаются известные слова, что социализм — это учет, и возникает опасение, что магазины закрыты на все время социализма.

• Отстоим этот мир от себя!

• Когда перед тобою мечут бисер, не чувствуешь ли ты себя свиньей?

• Политика кнута и пряника не срабатывает, поскольку все пряники поедают те, у кого кнут.

• Когда народ безмолвствует, он тише воды, ниже травы. В народе тихость нередко сочетается с низостью.

• И если культ личности портит народ, то и культ народа портит личность.

• В наше время просить политическое убежище уже мало. Надо сразу просить не убежище, а бомбоубежище.

• Быть без царя в голове — еще не значит быть демократом.

• Запретные плоды растут по ту сторону оград. Это мы огорожены, а они — на свободе.

• Мы вырубим все оазисы, чтоб они не заслоняли от нас пустынь, которые нам еще предстоит засадить деревьями.

• Театр начинается с вешалки и кончается вешалкой. Но помните: главное — всегда в середине!

• Театр от жизни отличается тем, что у него всегда есть запасной выход.

• Свободное место — это место, занятое только собой.

• Даже первая скрипка, если она слушает только себя, может испортить любую музыку.

• Галерка: настоящего зрителя искусство всегда возвышает.

• Суфлерская будка специально отвернулась от зрителей, чтобы никто не услышал ее секретов. И она шепчет свои секреты, шепчет свои секреты, — Бог ты мой, стоит ли так тихо шептать секреты, если они тут же провозглашаются на весь зал?