Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие

— Моя племянница Эмма позвонила матери, милорд, и сообщила, что мистер Бэньян разорвал помолвку.

Теперь лорд Аффенхем понял. Его больше не удивляло, что бывший дворецкий шипит, словно откупоренная бутылка пива. На его месте он бы и сам зашипел. В нем сразу пробудилось сочувствие.

— Скотина. Дал вашей Эмме от ворот поворот? Сделал ей ручкой? Странно, а я и не знал, что у вас есть племянница Эмма.

— Думаю, что я, если и упоминал ее при вашей милости, то только под сценическим псевдонимом Элейн Донн.

— А, ясно. Она играет в театре?

— Именно так, милорд, и, взвесив за и против, она посчитала, что имя Эмма Билсон может стать помехой в карьере. Хотелось выбрать что-нибудь более звучное.

— Мда, может и так. Хотя была же Лотти Коллинз.

— Да, милорд.

— И Флорри Форд… и Дейзи Вуд. Простые имена.

— Да, милорд, но упомянутые вами особы пели в мюзик-холлах. Эмма занимается более серьезным искусством. Она — то, что в театральных журналах называется драматическая актриса. Когда мистер Бэньян с ней познакомился, она играла маленькую роль в переводной русской пьесе.

— О, Господи! Меня как-то водила на такую тетка. Толпа жутких личностей обсуждает, как все плохо, и не повесится ли Иван в амбаре. Не говорите мне, что Роско Бэньян по собственной воле ходит на русские пьесы.

— Нет, милорд. Он не видел Эмму на сцене. Они познакомились на вечеринке.

— А, это уже правдоподобнее. Я знаю, что бывает на вечеринках. Он сделал ей предложение?

— Да, милорд.

— Писал ли он ей письма по этому поводу?

— Несколько, милорд.

— Чего ей тогда тревожиться? Лопни кочерыжка, ее дело в шляпе. Она может подать в суд за нарушение брачного обещания и отхватить миллион.

— Нет, милорд. — Кеггса передернуло. «Слова печальнейшие на земле», словно говорил он, «так могло случиться». — Сегодня она подошла к столу, где держала письма от мистера Бэньяна, и обнаружила, что их нет.

— То есть, их не было на месте?

— Именно так, милорд. Очевидно, эмиссар мистера Бэньяна преступным образом проник в занимаемое ею помещение и завладел искомой корреспонденцией.

Лорду Аффенхему потребовалось несколько мгновений, чтоб распутать фразу и перевести с дворецкого языка на человеческий. Кеггс хотел сказать, что какой-то купленный Бэньяном подонок забрался к девушке в дом и стибрил чертовы письма. Вся благородная натура лорда Аффенхема возмутилась.

— Мерзавец!

— Да, милорд.

— Фесвитянин!

— Да, милорд.

— Она не должна это так оставлять.

— Трудно представить, как бедной девушке теперь получить возмещение.

— Она может набить ему морду.

— Вряд ли это компенсирует ей обиду.

— Ну кто-то же должен набить ему морду. Погодите! — вскричал лорд Аффенхем, поднимая могучую, как окорок, руку. — Вот оно, уже близко. Дайте подумать. — Он заходил по комнате. Очевидно, его мощный мозг работал. — Эй! — сказал он, останавливаясь на полушаге.

— Милорд?

— Вы, кажется, говорили, что ваш брат был профессиональным боксером?

— Да, милорд. Он носил прозвище Боевой Билсон.

— Хороший был боксер? Крепкий?

— Очень, милорд. У меня есть его фотография, если вашей милости угодно взглянуть.

Он подошел к комоду под окном и вернулся с большим альбомом. Перелистав страницы с карточками — его самого, запечатленного юным лакеем, полной дамы, туго обтянутой купальным костюмом конца прошлого века с подписью «кузина Эми в Лландудно», — он наконец нашел, что искал.

Это явно была свадебная фотография. Возле стула, в пышном белом наряде, стояла полногрудая девица со взбитыми волосами — казалось, на ней написано «буфетчица». В левой руке она держала букет нарциссов, правую нежно положила на плечо мужчине, который сидел на стуле.

При первом взгляде в нем поражал размер. Лорд Аффенхем и сам был не карлик, но показался бы им рядом с женихом. Тот высился на стуле, словно исполин. Затем изумленный взгляд замирал на лице, еще более впечатляющем. У него был сломанный нос, а нижняя челюсть — как у актера из низкопробного вестерна, призванного воплощать Решимость. Под свадебным фраком отчетливо угадывались могучие мускулы. Он сидел, уложив на колени сжатые кулаки и слегка подавшись вперед, будто хотел лучше рассмотреть соперника. Ни дать, ни взять боксер в ожидании сигнала, а тренер — в данном случае, женщина — настраивает его на победу. На лорда Аффенхема это произвело самое глубокое впечатление.

— Это он, да? Отец?

— Да, милорд.

— Тогда я вижу свет, — сказал лорд Аффенхем. — Я вижу, с какой стороны нам подступиться.