Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

Довольный, я направил шаги в «Деверил-Холл», настороженно поглядывая направо и налево, не рыщет ли поблизости которая-нибудь из теть. Так я живой и невредимый добрался до своей комнаты. Полчаса спустя, когда я сидел в задумчивости, блаженно покуривая сигарету, прибыл Гасси, и я сразу же понял, что это уже не тот хмурый и надутый Финк-Ноттл, который так беспощадно отказал в месте под солнцем Пату и Майку, когда мы с ним общались предыдущий раз. Теперь он был сама бодрость, лицо сияет, в петлице на лацкане пиджака — цветок, которого прежде там уж точно не было.

— Привет, привет, Берти, — говорит Гасси. — Послушай, Берти, почему же ты мне не сказал, что мисс Перебрайт — это Кора Старр, кинозвезда? Я ее давний горячий поклонник. Чудесная девушка, правда? И совсем не похожа на брата, которого я всегда считал и буду считать первой скотиной Британии. После нашего разговора я увидел этот скетч с диалогом невпопад в совершенно новом свете.

— Я так и думал.

— Поразительно, такая миловидная девушка, а имеет ум острый, как бритва, да еще способна излагать свои доводы с кристальной ясностью, и сразу видишь, что она во всем права.

— Да, юная Таратора — убедительная язва.

— Я бы предпочел, чтобы ты не называл ее язвой. Таратора, так вы ее зовете? Очень милое прозвище.

— Так что же вы решили? Ты играешь в скетче?

— О да, мы с ней обо всем договорились. Она полностью опровергла мои возражения. Мы еще раз просмотрели текст после твоего ухода, и ей удалось склонить меня к ее точке зрения, что это простой, здоровый юмор, а вовсе не непристойное шутовство. Дешевка, конечно, зато, как доказала мне мисс Перебрайт, написано очень сценично. Она уверена, что я буду иметь шумный успех.

— Да, у тебя публика со скамеек попадает от хохота. Мне. очень жаль, что я сам не смогу выступить в роли Пата.

— Я думаю, это даже к лучшему. Не твой типаж, по-моему.

— Очень даже мой типаж, — возмутился я. — Я бы сыграл потрясающе.

— А Таратора считает, что нет. Она говорит, она очень рада, что ты выбыл из игры и я занял твое место. Она говорит, роль требует широкой, жизненной трактовки, а ты слишком мельчишь. Это роль, для которой нужна яркая индивидуальность и точный расчет времени, и Таратора сразу поняла, как только увидела меня, что перед нею идеальный Пат. Девушки с таким опытом, как у нее, чувствуют подобные вещи моментально.

Я сдался. С актерами-любителями спорить бесполезно, а Огастус Финк-Ноттл за двадцать минут общения с Тараторкой явно переродился из безобидного охотника за тритонами в типичного актера-любителя, какие попивают портвейн в винных погребках и зовут один другого «голуба ты моя» в самом что ни на есть доподлинном американском духе. Еще мгновенье, и он, пожалуй, меня начнет величать «голубой».

— Ладно, что толку теперь об этом говорить, — вздохнул я. — Все равно ведь я не могу выступить. Мадлен не понравилось бы, если бы ее нареченный жених показался на публике при зеленой бороде.

— Да, она девица со странностями.

Мне показалось, что я могу стереть с его лица эту дурацкую ухмылку, надо лишь кое о чем ему напомнить.

— Ну, а как же Доббс?

— Что — Доббс?

— В предыдущем нашем разговоре ты выражал беспокойство из-за того, что тебе придется отколотить полицейского Доббса зонтиком.

— Ах, Доббс! Его не будет. Отказался от роли. Когда мы проводили ознакомительную читку, он как раз подошел и стал подавать реплики за Майка, но оказался совершенно безнадежен. Ни техники, ни индивидуальности. И не слушает режиссера. На каждом слове принимается спорить с трактовкой постановщика. Таратора в конце концов не выдержала и стала на него орать, он тоже не выдержал и стал орать на нее, и кончилось тем, что этот ее пес разволновался и цапнул его за ногу.

— Боже мой!

— Да, это создало неблагоприятную обстановку. Таратора выступила в защиту пса, и очень убедительно, в том смысле, что он, может быть, с самого юного возраста, совсем еще крошкой подвергался преследованиям полиции, и поэтому, если он и вонзит иной раз зуб в подвернувшегося полисмена, то на вполне законном основании; но Доббс не соглашался с ее точкой зрения, что проступок животного заслуживает всего лишь выговора. Он взял его под стражу и намерен держать в полицейском участке до тех пор, пока не удостоверится, что это его первый укус. Надо так понимать, что собака, на чьем счету только один укус, имеет довольно крепкие позиции в глазах закона.

— Но Сэм Голдуин укусил вчера Силверсмита.