Алексей Оутерицкий - Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке нет!)

– Прекратить! – громыхнул Бастурхан. – Если ты принимал срочную депешу, ты не виноват, служивый человек, хотя впредь советую тебе быть расторопней – мое терпение и доброта не безграничны. А сейчас поднимись и скажи мне, где находится недавно прибывший эшелон с боевой техникой, и где человек, похожий вот на этого человека, только без очков. – Он указал пальцем на Фридмана, который, неловко пристроившись на лошади с белой звездочкой на лбу, безостановочно писал в толстой тетради. Внушительный запас подобных тетрадей находился за его спиной, в тяжелом объемистом рюкзаке.

– Я понял, о ком ты говоришь, Повелитель, – сказал начальник станции, неловко поднимаясь на ноги – ему мешал все тот же увесистый живот. – Эшелон стоит на запасном пути в сотне метров отсюда, а упомянутый тобою человек, похожий вот на этого человека, – он указал на Фридмана поворотом головы, – находится возле эшелона. Он назвался твоим представителем, забрал у меня сопроводительные документы, принял эшелон, проверил сохранность пломб на вагонах и сейчас ждет тебя, Повелитель, и твою команду на вскрытие. Я сопровожу вас, чтобы...

– Не надо, – прервал его Бастурхан и пояснил: – Дорогу мы найдем сами. Тебе лучше находиться на своем рабочем месте. Каждый должен делать свое дело, иначе наша армия перестанет быть великой... Летописец, – он ткнул пальцем в пишущего Фридмана, – должен писать; охранники, – он ткнул пальцем в мгновенно приосанившегося начальника охраны, – охранять; Повелитель, – он приложил руку к своей груди, – повелевать, а начальник станции – сидеть на своей станции, дабы не пропустить очередную важную депешу. Иди и выполняй свои обязанности, добросовестный человек... – За мной! – зычно выкрикнул он остальным и первым тронул с места. Застоявшийся конь, охотно подчиняясь Повелителю, мгновенно набрал скорость и упруго поскакал, подковами высекая искры из гравия железнодорожного полотна...

– Приветствую тебя, Повелитель... – Пользуясь выторгованным в свое время правом не бросаться перед полководцем на колени, одетый в дорогой, серый, хорошо отутюженный костюм, из-под пиджака которого белела свеженакрахмаленная рубашка, Подберезовский беглым движением правой руки поправил галстук, затем приложил кисть к сердцу, неглубоко поклонился. Вторая его рука была занята толстенной кожаной папкой для документов. – Пусть черные вороны вьются над головами твоих нечестивых врагов, а над твоей головой раскинет крылья благородный белый орел. Долгих тебе лет жизни, а всем твоим врагам-собакам – быструю собачью смерть... – Покончив с официальной частью, он вернул себе деловой вид и быстро заговорил, оживленно помогая речи руками: – Значит, докладываю. Прибыл первый эшелон. Судя по документам, это именно то, что нам надо... Вам надо, – поправился он, поймав недовольный взгляд Бастурхана. – И еще я получил подтверждение, что остальная часть груза в пути – другие эшелоны прибудут на эту же станцию со дня на день. Начальник ожидает подтверждающей их прибытие депеши с минуты на минуту, а может даже, уже ее получил...

– Я видел начальника станции, я слышал его, – сказал Бастурхан. – Короче и ближе к делу, человек.

– Мне и самому по душе действовать, а не болтать, – одобрил его слова Подберезовский. – Если короче – то прикажете вскрыть вагоны?

– Приказываю, – подтвердил Бастурхан, и множество ожидавших этой команды людей, стоявших возле деревянных теплушек в готовности, с ломами в руках, принялись сильными ударами сбивать с дверных запоров толстую ржавую проволоку.

– Ага! Есть! Оно! – закричал Подберезовский, заглянув в первую оттянутую в сторону створку. Он перебежал к следующему вагону, к другой открывшейся двери, заглянул в проем. – Ага! И здесь тоже!.. Надеюсь на ваше поощрение, Бастурхан Бастурханович, – вернувшись к полководцу, со значением сказал он.

– Я говорил тебе, человек, – поморщился тот, – не называть меня так.

– Извините, это по-нашему, по-русски.

– Ты в Монголии, – напомнил Бастурхан.

– Хорошо, Повелитель, – вздохнул Подберезовский, – но, все-таки, как насчет вознаграждения? Надеюсь, здесь монгольские традиции не отличаются от наших, русских?

– Сначала посмотрим, что внутри.

Бастурхан тронул поводья, подъехал к ближнему из вагонов, посмотрел на аккуратные, сложенные одна на другую коробки, которые занимали все пространство вагона – прочные деревянные рамы, крестом приколоченные доски, придающие конструкции дополнительную жесткость, и толстая промасленная бумага, покрывающая находящиеся внутри изделия. При огромном количестве работников разгрузочной техники не требовалось. Впрочем, ее и не было. Монголы проворно лезли на штабеля, хватались за рамы, поднимали тяжеленные коробки ввосьмером, подкладывали под них толстые веревки, осторожно, соблюдая равновесие, опускали вниз, где груз принимала другая восьмерка, которая подкладывала под коробки свои веревки, опускала их уже на насыпь...