Ольга Немытова - Сорок бочек арестантов

Поначалу, когда Боренька перед сном запихивал магноблок под супружеское ложе, Лилютипало, она нервничала и билась в истерике, как мотылек о стекло. Она прибегала ко мне и надрывно шептала:

- Я ничего не могу. Ни спать, ничего. А вдруг оно излучает?

- Лилька, это же китайский товар, ну что он может излучать. Даже если он первое время что-то и излучал, так у него уже кончилась батарейка, или он сломался и сидит себе тихо... Сколько у тебя прослужил тот китайский массажер, месяц? Нет, китайские термосы - это святое, они вечные. Но их же делал еще Мао Цзедун, что ты хочешь? А сейчас в Китае почти не расстреливают, так они и делают вот такие приборы... Успокойся и выпей кофе. Или сходи к косметичке. В конце концов, если он хочет спать с магноблоком - пусть спите магноблоком. Заведи себе кого-то, наконец.

Через полгода Лиля успокоилась, стала называть прибор «говноблоком» и кажется, кого-то завела. Она перешла спать в другую комнату и протянула туда Интернет.

Но это Лиля успокоилась, а не Боря. Третий глаз ему свербил - и он занялся целительством прямо не выходя из своей сапожной мастерской. Он приводил туда каких-то теток и врачевал им чакры. Как это ни странно, тетки не иссякали. Наоборот, они множились и распускали слухи о боренькиных талантах по городу и области. Сейчас Боренька имеет вполне приличные деньги, истребляя в богатых домах потусторонние сущности и убирая хвосты негативной энергии. А Лиля сидит в «Одноклассниках» и никак не может с ним развестись - потому что раздел имущества с человеком, у которого открыт третий глаз

- дело хлопотное и непростое.

- Я знаю про третий глаз, сказала я Саше. - Третий глаз очень затрудняет раздел имущества с бывшими женами.

Саша посмотрел прямо мне в лицо, покраснел и кажется, впервые меня увидел. «Сделайте погромче!» - крикнул он через всю лужайку, явно переводя разговор на другое. Размякшие под солнышком, но дисциплинированные ученики вяло бросились исполнять указание Учителя. И стало громче. «Ды-ва кусочека каааалбаски....» - завибрировало пространство и шрапнельным залпом скосило верхушки камышей вокруг острова. Жизнь становилась невыносимой. Внутри меня в такт музону поднималась тихая и пронзительная ярость. Шум и ярость

- близнецы-братья, кто к нам с мечом придет, время разбрасывать камни - метались в голове бессвязные мудрости... Сами пристали- пусть сами и отбиваются, - вспомнилась мне поговорка одной моей сексуально озабоченной подруги. Мне отмщение и аз воздам, - ехидно сообщило подсознание, встраиваясь в ритм. Восприятие раздваивалось, картинки сливались, множились, и тени на земле создавали ощущение трещин между мирами. «Нудельман, Великий и Ужасный - вспомнилось мне. Повелитель Пустоты. Властитель Белого картонного треугольника, - Нудельман, вы видите этих идиотов? Я тут совершенно одна, не считая вас - так что мы будем делать?». В этот раз Нудельман не мешкал. Квадро-мега-гипер-какая-то там суперустановка подавилась междометием и смолкла. Во внезапно упавшей тишине жалко просипела какая-то деталь и в воздухе поплыл легкий аромат горящей проводки.

Саньясины и унтер-саньясины зашевелились и стали подползать к издохшему музыкальному монстру. Они разглядывали его, морщили лобики и сосредоточенно нюхали провода. «Угу, вы его еще палочкой потыкайте, вдруг он оживет», - доброжелательно подумала я и подмигнула Нудельману - в пространство. Лично я в воскрешение приборов, угробленных Нудельманом, не верила.

Рыбалка не задалась. Японские спиннинговые установки, позаимствовавшие дизайн у прославленного отечественного миномета «Катюша», лишь раз издали томагочевый писк. На крючке болтался карпик размером с ладонь, нервно вздрагивал хвостом и недоуменно лупал глазом на буддистскую ораву, пытаясь понять, как он сможет прокормить это кодло своим недорощенным телом.

Разочаровавшись в рыбалке, затеяли ловлю раков. Саньясины, розовые и пухлые, как лысые купидоны среднего возраста, совали свои сардельковые пальцы в рачьи норки. Возмущенные раки, естественно, щипали за палец, после чего получали в свой адрес порцию мата и выбрасывались на берег к саньясиновым дамам. Те бережно обхватывали раков за шейку гелевыми ногтями, взвизгивали и препровождали их в черный плотный пластиковый мешок.

Я подобрала одно из выброшенных на берег существ. Это была рачица, самка. Зеленовато-голубого цвета, с жирной гроздью мутно-серых икринок под брюхом. Она была тяжеловесна и неуклюжа, как беременная женщина. И я почему-то вспомнила, как на седьмом месяце мне пришлось пройти пешком всю тополевую аллею от Очакова до Николаевской трассы.