Пол Винсент - Я и мои гормоны

– Я думал, ты хочешь естественные роды.

– Ты ни хера не понимаешь!

– Ух, ты! – изумился Феромон.

Акушерка снова заглянула в палату:

– У вас все в порядке?

– Мне нужно обезболивающее.

Она сверилась по своим записям и покачала головой:

– Вы отказались от анестезии.

– Мне нужно обезболивающее! – заревела Эвелин.

– Давайте подождем доктора, – сказала акушерка и испарилась.

– Начались схватки!!! – кричала Эстрогена.

– Давай попробуем подышать, как нас учили, – жизнерадостно сказал Билл.

– Фу – фу, ха – ха, – помогали ему гормоны.

– Иди на хер, – отозвалась Эвелин.

– Ух, ты, как мы ее завели, – сказала Эстрогена.

– Она уже почти обессилела, – ворковала Прогестерона.

– Фу – фу, ха – ха.

– Еще одна схватка, пошла!!!

– …Пусть она сойдет с ума от боли.

– Газ и воздух, газ и воздух, – бормотала Прогестерона. – Сейчас она потребует газ и воздух!

– Кто-нибудь считает промежутки между схватками? – спросил Гистамин.

– Это обязанность Билла, – ответил ему Феромон.

– А он ее выполняет?

– Вроде того, но сегодня утром мы сделали так, что он забыл дома часы. Он пытается считать, но постоянно сбивается.

– Он уже не в себе?

– Похоже на то.

– Как вы полагаете, мы скоро сможем снова заниматься сексом после всего этого? – спросил Тестостерон.

– Не раньше, чем через несколько месяцев, – ответил Феромон. – Я подглядел в расписание близняшек. Они навыдумывали массу разных причин, почему Эвелин будет отказываться от секса. Они собираются держать Билла на голодном пайке как минимум до конца года.

– А поточнее? – не мог успокоиться Тестостерон.

– Никто не знает, – ответил ему Гистамин.

– Сколько длятся роды? – спросила Эстрогена.

– Столько, сколько нужно. Она первородящая… мучается часов двенадцать или около того. Пока не замучается до смерти. Все будут волноваться, что у нее медленно раскрывается шейка. Очень медленно, прошу заметить. Все должны переживать за благополучный исход. К несчастью, она будет тужиться именно в те моменты, когда делать это категорически запрещено.

– Она хочет тужиться, но ей нельзя, – распевала Эстрогена.

Акушерка вернулась с доктором, который великодушно назначил газ и воздух. Роженица потянулась к обезболивающему, как утопающий к спасательному кругу.

– Я хочу тужиться, – бормотала Эвелин. – Почему мне нельзя потужиться?

– Для этого раскрытие должно быть не менее десяти сантиметров, милочка – ответил врач.

– Послушайте! Когда ваша задница достигнет раскрытия моей шейки, я засуну вам в нее кулак, и тогда мы поговорим на равных.

– Ух, ты! – вновь изумились все гормоны, и мужские, и женские.

– Хорошо у нас получилось со злобой, – радовалась Прогестерона. – Пусть теперь поплачет.

Время тянулось очень медленно.

– Кажется, газ и воздух не помогают, – в очередной раз взмолилась Эвелин.

– Конечно, нет, – хмыкнула Эстрогена. – Их основное назначение – отвлечь тебя, чтобы ты не жаловалась. Когда они соберутся делать ей надрез, нужно будет срочно организовывать нормальный естественный надрыв.

– Да, надрыв через всю промежность, – воодушевилась Прогестерона.

– Ты такая выдержанная. Тебе никогда не хочется выругаться? – спросила Эстрогена.

– Не знаю, зачем ты мне это предлагаешь.

Тут появилась Тестостерона и сообщила:

– Я могу выругаться. Смотрите, мне кажется, что вместо того, чтобы тужиться, она срет.

– Тебя кто приглашал?

– А мне не требуется приглашение. Я имею право к вам присоединиться.

– Давайте поднимем ей давление, – закричала Адреналина. – Пусть она ослабнет и приготовится к инсульту!

– Успокойся, – сплюнула. Эстрогена. – Это наше шоу, отвали.

– Думаю, самое время подвергнуть жизнь ребенка опасности, – мечтательно размышляла Тестостерона. – Нам нужна гипоксия плода!

– Тогда они наложат щипцы, – испугалась Адреналина.

– Именно! – закричала Прогестерона. – Все, я останавливаю роды! Схваток больше не будет. Я не могу работать, когда эти недоделанные гормонши так и снуют повсюду и отвлекают меня. Все! Я остановилась!

– Не глупи, сейчас ты остановиться уже не можешь, рано или поздно ребенок появится на свет.

– Тогда лучше поздно, чем рано. Или никогда! Говорю вам, я не могу так работать!

Пока гормоны решали свои проблемы, доктор вкрутил в головку младенца какую-то штуковину, которая следила за его сердечными сокращениями. Прибор сильно походил на антенну телепузика. Когда Эвелин тужилась, провод выходил наружу, и пульс ребенка ускорялся, а когда она расслаблялась, провод возвращался на место.